Великая мистификация. Загадки гробницы Тутанхамона
Шрифт:
В этом случае, как и раньше, Картер заранее старается развеять возможные сомнения, если таковые у кого-нибудь появятся. Говоря о зацементированной трещине, он утверждает очевидное раньше, чем это успеет сделать кто-то еще. Однако если эти трещины появились все-таки благодаря деятельности самого Картера и его людей, то доказать это проще простого: анализ крохотного кусочка цемента, если бы его сделали, тут же показал бы, что его изготовили в XX веке.
Картер утверждает, что святилище, когда он его обнаружил, находилось ровно в том состоянии, в каком его оставили древнеегипетские каменщики. Как он рассказывает, на полу даже лежали мелкие осколки известняка, отколотые долотами древних мастеров. И вновь у меня возникают сомнения, могли ли жрецы и простые египтяне, участвовавшие в похоронах фараона, которого все они считали богом, столь небрежно отнестись к его последнему жилищу? Скорее, весь этот мусор могли оставить в гробнице люди эль-Рассула, когда пытались выполнить инструкции Картера.
В каком бы состоянии ни находилась крышка саркофага, после
Крышку подняли, и взорам предстал колоссальный антропоидный гроб приблизительно 2,25 метра в длину. Деревянный гроб, изображавший Тутанхамона в образе Осириса, был покрыт золотой фольгой. Руки умершего царя, скрещенные на груди, сжимали символы царской власти: в правой находился бич, а в левой — изогнутый скипетр, изготовленные из золота. Посмертная маска фараона, выполненная из чистого золота, представляла его точный портрет с характерными чертами, глаза были сделаны из арагонита и обсидиана, брови и веки — из искусственного лазурита. На лбу фараона помещались священные кобра и коршун. По бокам погребального ковчега стояли фигуры богинь-хранительниц с распростертыми руками и крыльями [187] .
187
Carter and Mace, The Tomb of Tutankharnun, London, 1922-33,pp. 86–92.
Последнее открытие сполна вознаградило тех, кто ожидал итогов вскрытия гробницы под палящими лучами солнца, и тех, кто следил за этим событием по страницам газет. В Луксор прибывали все новые толпы туристов, которые переполняли все номера окрестных гостиниц. В самом выгодном положении оказывались те, кто мог позволить себе подкупить чиновников, чтобы заполучить вожделенные места для проживания, и для местных жителей начались поистине золотые денечки. Торговцы открыли бешеную торговлю подлинными и фальшивыми древностями, они скупали старинные предметы по всей стране и продавали их ненасытным полчищам туристов. Словом, находка произвела именно тот эффект, которого все и ждали. И Картер, несомненно, заранее знал, что все так и произойдет. Золотой лик фараона стал известен всему миру с той самой минуты, как он явился из небытия впервые за три тысячи лет [188] .
188
Hoving, op. cit.
Итак, крышка саркофага повисла на канатах над полом в погребальном покое гробницы, а исследователи взяли паузу, с тем чтобы оценить ситуацию…
В гробнице, на первый взгляд, все обстояло для Картера неплохо, однако снаружи дела выглядели не так блестяще. За это время он принял целый ряд не совсем продуманных решений. Прежде всего, это касалось продления контракта с «Таймс», а также споров с Лако по поводу судьбы останков фараона. Давление на Картера нарастало. Началась бесконечная череда всевозможных дискуссий, соглашений, компромиссов и преодоления трудностей. Для человека, желавшего только того, чтобы ему дали возможность работать в гробнице, все эти задержки и помехи должны были казаться невыносимыми. Судя по всему, Картер совершенно измучился и физически, и морально, и психологически. Бесконечные затруднения и назойливые требования, исходившие от египетского министерства общественных работ и департамента древностей, чудовищная ответственность, которая легла на его плечи на этом важном этапе работ, привели к тому, что Картер сорвался в самый разгар процесса открывания саркофага.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал, как водится, в общем-то пустяк: египетские власти отказались дать специальное разрешение женам археологов посетить гробницу, чтобы посмотреть на саркофаг Тутанхамона. Картер воспринял данный отказ как тяжкое оскорбление, нанесенное всем англичанкам в целом и женам его коллег в частности. Как уже упоминалось, его могло ужасать и раздражать высокомерное отношение соотечественников к местным рабочим, однако он целиком и полностью разделял их точку зрения на египетских бюрократов, которые, выражаясь сегодняшним языком, попросту забыли, кто они такие и где их место. Словом, 12 февраля 1924 года Картер послушался чьего-то дурного совета и остановил работы в гробнице. Массивная крышка саркофага так и осталась висеть на сложной системе блоков, канатов и растяжек над гробом, в котором вполне могла находиться мумия самого фараона. Разгневанный Картер направился в Луксор и в переполненном фойе отеля «Винтер» объявил о запрете, очевидно, полагая, что все разделят его
В связи с невыносимыми запретами и оскорбительным отношением со стороны чиновников египетского министерства общественных работ и его отдела древностей все мои сотрудники в знак протеста отказались продолжать дальнейшую работу по научному обследованию гробницы [189] .
Должно быть, Картер полагал, что теперь, когда он настолько приблизился к завершающему этапу и приз вот-вот готов достаться ему, власти постараются сделать все, что в их силах, чтобы умиротворить его и вернуть к работе. Если он в тот момент вообще рассуждал рационально, то, должно быть, решил, что дело стоит того, чтобы за него побороться. Однако в то же время Картер страстно желал лично открыть гроб и явить миру чудо, которое, как он знал, ожидало его. И все же, отказываясь продолжать работы, он рисковал лишиться желаемой награды и передать ее в руки кому-то, кого могло выбрать министерство общественных работ, чтобы завершить обследование гробницы. Наступил кульминационный момент его долгой карьеры археолога. Зачем, спрашивается, нужно было рисковать, ведь он мог лишиться всего, к чему так стремился все эти годы? В истории археологии этот случай стал первым конфликтом, который вспыхнул из-за настойчивости египетских властей, а затем получил развитие из-за упрямства Картера. Он явно делал ставку на то, что британские и американские влиятельные лица заставят египетские власти пойти на попятную и склониться перед его домогательствами. Как оказалось, тут он допустил серьезную ошибку.
189
Hoving, ibid, p. 288.
Будь жив Карнарвон, подобный конфликт вообще не произошел бы. Уж лорд-то обязательно нашел бы способ с помощью личных связей и своего шарма снять напряжение. Но он умер, а Картеру не хватало необходимых навыков, чтобы избежать конфликтных ситуаций. Упрямство его характера усугублялось раздражением человека, полагавшего, что гробница Тутанхамона — это его собственность.
Лако и египетские официальные лица крайне обрадовались такому развитию событий: теперь Картер сам шел к ним в руки. Если он блефовал, то они были просто счастливы разоблачить этот обман. В конце концов, египтянам до смерти надоели своеволие и надменность иностранцев, понаехавших в их страну. Опрометчивый поступок Картера привел к тому, что контракт, составлявший основу концессии, данной Карнарвону, был расторгнут и аннулирован Пьером Лако, который во всеуслышание объявил, что египтяне сами завершат исследование гробницы.
Картер, очевидно, рассчитывал на то, что его будут видеть в образе жертвы ситуации. Он надеялся предстать бескорыстным, самоотверженным ученым, желающим только одного — чтобы его оставили в покое и дали заниматься любимым делом.
Однако эти надежды не оправдались. Он ничего не сделал для того, чтобы завоевать благожелательность мировой прессы, поэтому в одночасье превратился в глазах всех газетчиков в главного виновника конфликта и главного злодея. Его начали изображать как опасного безумца, который ради собственных мелочных прихотей готов подвергнуть опасности сокровища юного фараона. Друзья и сторонники один за другим начали дистанцироваться от Картера. И тогда в отчаянии он решил прибегнуть к самому грубому средству решения проблемы — судебному разбирательству. Все пришли в ужас. Перси Ньюберри даже получил телеграмму с Даунинг-стрит, в которой говорилось следующее: «Уговорите Картера от имени высшей власти отказаться от судебного иска. Постарайтесь прийти к полюбовному соглашению с египетскими властями» [190] .
190
Frayling, op. cit., p. 31.
Однако, как обычно, Картер никого не слушал и 25 февраля в компании с Мейсом направился к адвокату, чтобы обсудить с ним линию поведения в суде. 8 марта Уайт-холл сделал попытку связаться с Альминой Карнарвон, чтобы попытаться уговорить ее встретиться с Картером. Однако вдова лорда Карнарвона в тот момент находилась в дороге по пути в Южную Африку, так что эта попытка британских чиновников не увенчалась успехом.
Ситуация становилась тупиковой, а потом, когда, казалось, наметился какой-то выход, английский адвокат Картера Ф.М. Максвелл сделал опрометчивое заявление в адрес египетского правительства, которое в тот момент возглавлял крайне националистически настроенный премьер-министр Саад Заглул. Следует еще отметить, что премьер был человеком, однажды побывавшим в британской тюрьме, а Максвелл как-то раньше даже предлагал его повесить как террориста. Так что трудно было представить более неудачное время для адвокатского обращения. Максвелл усугубил ситуацию еще и тем, что на открытом заседании в присутствии журналистов всех крупнейших мировых агентств безапелляционно заявил, что «египетское правительство ведет себя как шайка бандитов и насильно отстраняет Картера от работы» [191] .
191
James, Howard Carter: The Path To Tutankharnun, Kegan Paul Ltd, 1992, p. 153.