"Великая река". Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
– Если только его корабль не заблудится на небесных реках, - ответил Алсек, притворяясь невозмутимым.
– А я буду здесь, даже если это случится. Да будут с вами отвага и стойкость!
– С этих стен мы не уйдём живыми, - пробормотал кто-то из ополченцев и подтолкнул в спину одну из женщин. Она шагнула вперёд, протягивая Алсеку связку цветных нитей. К некоторым из них были привязаны обрывки старого, дважды отмытого папируса - тут, в Мекьо, он был дёшев.
– Вот послания для дарителя жизни - пусть он увидит их, почтенный Алсек. Много дней
– Он увидит их, едва выглянет из-за края неба, - пообещал жрец, прижимая пучки нитей к груди. Он лишь ладонью коснулся узелков и вовсе не заглядывал в записки, но знал и так, о чём просят Згена, - о том, чтобы все дожили до весны, и о том, чтобы ушедшие могли вернуться.
Ополченцы расходились по тесным жилищам - никто не спешил, и все оборачивались, чтобы ещё раз взглянуть на храм. Алсек притворялся невозмутимым, но его щёки горели. Кто-то поставил у двери кувшин с водой, кто-то остановился в проёме, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Жрец повернулся к нему с ободряющей улыбкой - и встретился взглядом с Янреком.
– Значит, это правда была, - с трудом подбирая слова, сказал старший Сонкойок и, помедлив, протянул Алсеку закутанную в листья миску.
– Что ты теперь главный жрец... и даже нож у тебя есть... и что почтенный Гвайясамин сделал тебя преемником, когда умирал... Это еда ящеров. Поешь - тут, небось, нет очага. Ящеры вообще странно живут...
Алсек открыл было рот, чтобы возразить, но подумал - и прикусил язык, с благодарным кивком принимая миску.
– Как ты сейчас живёшь, Янрек?
– спросил он, глядя на уродливый ветвящийся шрам на щеке брата.
– Где все твои?
– На западе, ясное дело, - вздохнул тот, пощупав скулу.
– Копьём ткнули - повезло, что не в шею. Зубы до сих пор отрастают...
– Отрастут к зиме, - покачал головой Алсек.
– Далеко же вас унёс ветер...
– Будет ли та зима?
– досадливо поморщился Янрек.
– Говорят, там спокойно... А ты хорошо сделал, Алсек. И храм, и всё это... Мне аж не по себе стало, когда ты говорил с ним...
Он кивнул на заходящее солнце.
– Надо послания на крышу повесить, - спохватился Алсек, не зная от смущения, куда деть глаза.
– Янрек, а где сейчас почтенный Шам?
– И он на западе, - тяжело вздохнул старший Сонкойок.
– Вот уж кому не мотаться бы по ветру... А кто это живёт у тебя в храме? Это почтенный Гвайясамин, верно?
Алсек изумлённо мигнул.
– Это чей-то предок из Икатлана, - мотнул он головой.
– Он валялся на мостовой, я спас его от позора. Но как его зовут... Может, кто-то из ваших узнает его?
Янрек недоверчиво хмыкнул.
– Спрошу своих, - пообещал он, разглядывая череп.
– А что же ты сам с ним не поговоришь? Пусть он из Икатлана, но жрецу-то должен ответить!
Алсек снова мигнул, глядя то на череп, то на Янрека. Старший Сонкойок не шутил.
"А верно," - подумал он, преодолевая желание почесать в затылке - всё-таки старшему жрецу такое не пристало. "Кому и говорить
Глава 27. Янтарное небо
– Не знаю, Хифинхелф, - Алсек плеснул в чашку ещё немного, сделал глоток и покачал головой.
– Может, эта вода и полезна, но всё же она горчит.
– Хсссс, - шевельнул хвостом ящер.
– Другой у насс нет, Алссек. Да и этой немного.
На нижних ярусах перекликались трубящие раковины, и что-то лязгало в глубине холма, за стенами опустевших строений. Дверная завеса на пороге общественной кухни была опущена, а на стене висел лист папируса, и привешенный камешек не давал ему свернуться в свиток. Хифинхелф недовольно косился на крупно написанное послание от старейшин и вздыхал.
– Купание один раз в неделю, - он поморщился и тихонько зашипел.
– Вайнег бы побрал Джасскара и змею сс щупальцами, шшто дала ему ссилы!
– Раз в неделю? Это много, Хиф, - криво усмехнулся Алсек и окинул задумчивым взглядом свои одежды. Неплохо было бы стирать их хотя бы раз в неделю, пусть даже придётся ходить по храму в одной набедренной повязке...
– Хэссссс, - с шипением выдохнул ящер.
– В том году я купалсся дважды в день, а в это время уже начиналиссь оссенние дожди. Мелкая водяная пыль, шшипящая на горячих сстенах... Мы ещё увидим это, Алссек? Шшто говорят вашши боги?
Жаркий, душный день тянулся медленно - ещё только перевалило за полдень, а изыскатели уже мечтали о закате. Храм Солнца пустовал - не из-за жары; все, кто мог бы прийти к нему, либо ушли в дозор, либо стояли на стене, либо вернулись из ночной стражи и забылись тяжким сном. Только пустынные кошки сидели на крыше, задумчиво шевеля ушами, и заглядывали в проломы в стенах, но что они надеялись увидеть, Алсек не знал.
Пыль всё так же стеной стояла на горизонте, куда ни взгляни, - разве что с северного склона была видна река и смутные очертания крепости Келту за ней. От реки осталось немного - вязкое илистое дно и два-три широких ручья на самом дне, да несколько родников, прокладывающих себе путь в чёрной трясине. Ветер дул иногда от воды, и запах гниющей тины и тухлой рыбы накрывал город, но чаще воздух замирал и дрожал над холмом, раскалёнными потоками устремляясь к небу. Но и там ему негде было остыть...
– Я сслышшал, шшто Джасскар уже дошшёл до Айятуны, - оглянувшись через плечо, тихо сказал Хифинхелф.
– Хсссса! Вот теперь он насстоящий Ссапа Кесснек - единсственный осставшшийся во вссей сстране. Так, глядишшь, и боги его признают.
Алсек, вздрогнув всем телом, заглянул ящеру в глаза, но не увидел там насмешки - только тоску и глубоко запрятанный страх.
– Никогда, - прошептал он.
– Что бы Джаскар ни сделал с этой землёй, боги не признают его. Он и его дела противны им до крайности.