"Великая река". Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
– Смотрю, как станция готовится к подъёму, - ответил сармат, глянув на Речника мерцающими глазами. – Это называется первичной накопительной сборкой… запас энергии всей станции, видишь, она принимает передающие лучи от альнкитов? За пять тысяч лет крысы истощили её, вытянули почти всю энергию. На тепло, на свет, на жратву… Тут же было четыре генератора Би-плазмы, так они все погрызены, проломлены, обмусолены… работают, конечно, нашу технику сломать непросто, но чинить их придётся. Не люблю крыс…
Речник с уважением и некоторым страхом поглядел на сборку.
– У них тут целое государство было… Все условия, даже еда сама росла! Я так думаю, это были самые сильные крысы
Древний Сармат внимательно и грустно посмотрел на Фриссгейна.
– Их убила «Идис». Прямо тут, испепелила и поглотила. Погоди, дослушай меня. Я первый из сарматов, с кем она решилась заговорить… потому что Исгельт тоже был Древним Сарматом. Приборы подвели их в тот день – наверху они нашли сильнейшее излучение и Пучки, не растратившие силу. Попытки станции подняться потревожили пыль – и Пучок просочился внутрь. Альнкиты уцелели, сарматы – нет. Тем, кто сгорел в лучах сразу, повезло. Мы не умираем от облучения так, как вы – мы превращаемся в колонию амёб, огромную хищную тварь без формы и разума. Эа-мутация… те, кто не умер, стали её жертвами и слились в единый сгусток протоплазмы. Исгельт прожил дольше. Он успел извлечь ключ запуска и спрятать его – а потом тоже стал амёбой. Больше на станции не было живых, кроме бесформенной голодной твари. Может, у неё сохранились зачатки разума – она проникла сюда и потянулась к пульту, и станция сожгла её. Любой несармат, коснувшийся щитов управления, должен быть уничтожен - а это были уже не сарматы. Крысы пришли потом, наткнулись на открытый вход, сунулись к щитам, часть погибла, а часть поумнела – и они жили тут, не мешая «Идис». А она была в ужасе от всего… от обезумевших сарматов, от пустоты, наступившей потом. Она погасила альнкиты, чтобы сохранить их, и стала ждать. Ещё несколько лет – и последняя энергия иссякла бы тут, а хранитель развеялся бы радиоактивной пылью. Мы вовремя нашли её, Фриссгейн…
– Мне жаль, что такое случилось с твоими сородичами, - в печали склонил голову Речник. – Лучше бы мы нашли их живыми. А «Идис» теперь согреется и успокоится, ты ведь поможешь ей…
– Уже помогаю, - сармат отвернулся к экрану и посмотрел на него с досадой. Там виднелись огромные и сложные механизмы, и Фрисс ничего не понимал в них.
– То-то и оно… Исгельт изобрёл, а мне теперь безоболочники запускать, - пробормотал Гедимин. – А придётся, без лучевой брони только зря корпуса поломаем. Ну, покажи, где у тебя лучевая броня…
Фрисс с интересом поглядел на экран – там было нечто вроде грозди семян Ясеня, висящей посреди пустой комнаты. На полу и потолке располагались выступы в форме широких колец. Никакой брони там не было.
– А что это? – спросил он, не очень надеясь на ответ. Сармат чем дальше взирал на сооружение и строки, сменяющие друг друга на экране, тем больше хмурился.
– А это самая мощная и неуправляемая установка на всей станции. Куэннский альнкит, он же безоболочник. Защиты нет, охлаждение не предусмотрено, окружён защитным полем, нагревается до расплавления за считанные секунды. Делает излучение… такая вот у него задача, - вздохнул Гедимин, приближая изображение на экране и во что-то вглядываясь. – И кто-то его перегрел в прошлый раз, а может, резко дёрнул. Теперь ирренций вплавился в ипрон, и всё слиплось. Даже и не знаю, чем его подогревать, чтобы вытащить из ипрона… сам не нагреется! И вообще, боюсь, не нагреется… не хватит тут на реакцию… или с накопителя попробовать разжечь?
Речник не очень понимал, о чём речь. Кажется,
На экране тускло засветились сооружения на полу и потолке, еле заметная плёнка, вроде мыльного пузыря, связала их между собой. Одно кольцо… другое… теперь «безоболочник» был со всех сторон окружён плёнками. Гедимин что-то переключал, глядя на экран с некоторой надеждой. Вот яркий луч протянулся откуда-то со стороны и остановился на медленно вращающейся «грозди семян». Потом она вращаться перестала. Потом Гедимин посмотрел на боковые экраны и покачал головой.
– Всё залито ипроном. Не идёт реакция… Сходить, что ли, расцепить их вручную? Так можно до зимы облучать, это без толку…
– Гедимин, подожди, - встревожился Речник, увидев, как сармат поднимается с места и опускает тёмный щиток на глаза. – Ты что, в альнкит полезешь?!
– Работа такая – лазить в альнкиты, - буркнул тот. – Без меня ничего не трогай.
– Ну подожди же! Может, другие способы есть? Если вот сейчас он за секунды плавиться начнёт, он же и тебя расплавит… - Фрисс прижал руку сармата к щиту управления, хотя прекрасно понимал, что его так не удержишь.
– Фриссгейн, их уже нет, - Гедимин неохотно остановился и освободил руку. – Слушай, если интересно. Там есть ирренций и ипрон. Если ирренций лежит с ирренцием, они «горят» - и мы получаем наши излучения, растворяем землю и выходим на поверхность. А если между ними ипрон, они «гаснут» - установка не работает, никуда не выходим. А там было так горячо, что ипрон с ирренцием скипелись в один ком. Потом застыли. А ипрон не так легко расплавить. Придётся отрезать ипрон от ирренция вручную и затолкать, откуда опустился. Надо подумать, как оттуда быстро выбраться, а то правда расплавлюсь…
Теперь задумка Гедимина вообще выглядела самоубийственной, о чём Речник и сказал. Сармат пожал плечами.
– Фриссгейн, предложи свой способ. Думаешь, мне охота лезть в безоболочник?!
Речник понимал, что сармат смеётся над ним про себя, и даже покраснел. Но мысль у него была, и совсем уж нелепой она не выглядела. Попробовать-то можно… он, по крайней мере, не в альнкит забирается!
– Гедимин, а попробуй ещё этим лучом погреть установку с разных сторон, - задумчиво сказал он и впился взглядом в экран. Сармат выразительно вздохнул, но ирренций вместе с ипроном начали вращаться под касаниями луча. Ничего не изменилось.
– Я же сказал тебе, Фриссгейн, что энергии недостаточно, – Гедимин уже начинал злиться.
– Недостаточно?! – Речник чуть не задохнулся от возмущения, и совершенно неподдельного. – У ирренция, у сильнейшего из лучистых металлов, недостаточно энергии?! Да крупинка его может сжечь целый мир! Это живой огонь, это чистейшая мощь в обличии металла, это же тебе не кусок железа! Он тысячи лет не теряет силы, он никогда не гаснет, не остывает ни на миг! Чистая, сияющая энергия, и так много – да он должен полыхать ярче и жарче звёздного ог…
– Тихо. Термоядерным синтезом мы займёмся позже, - в азартном шёпоте сармата было и восхищение, и тревога. Гедимин склонился над щитом управления, затаив дыхание, и время от времени нажимал на кнопки или рычажки. Фрисс посидел немного на полу, пытаясь отдышаться. Гедимин очень вовремя оттолкнул его – экран полыхнул так, что Речник едва не ослеп, а поверх, из-за стены, прокатилась волна нестерпимого жара. Фрисс, задрав голову, мог увидеть участок оплавленного потолка. С подбором слов и произнесением речей у Речника было неважно, однако сработало и это. И верно – с сарматами не разбалуешься, они и такой хвалы не вознесут…