Великая степь
Шрифт:
Рядом изредка стрелял из СВД Лягушонок — и пока ни разу не промахнулся. Бил точно в середину лба, под нижний край показывающихся над камнями шлемов. Лучники быстро уловили его тактику — и стреляли залпами, по двадцать-тридцать человек сразу. Но — отдавали за каждый залп одну жизнь.
Взрывы за спиной продолжались — все эти четыре часа оставшаяся позади техника отчаянно пробивалась сквозь каменные завалы.
Их оставалось семеро и боезапас был на исходе, когда подошло подкрепление — посланные Скоробогатовым двадцать человек. За каждого убитого бойца Отдела степняки платили двадцатью, а то и тридцатью своими —
Несмотря на сумятицу боя, внутрь горы они слазили. Результат нулевой — узкий ход закончился глухим обширным залом. Задняя стена была подозрительно гладкой и ровной. Явно искусственная и даже на вид куда моложе окружающих скал.
Но попыток пробиться внутрь они не предприняли. Открывать сейчас второй фронт стало бы безумием. Конечно, в гладкой степи они легко бы перестреляли противника, не подпуская на полет стрелы. Но известно давно: горы — место коварное, уравнивающее силы. Оружие железного века на равных тягается здесь с оружием века атомного.
Гамаюн и Ткачик совещались, укрывшись за большим обломком скалы.
— Точно тебе говорю — она! — сказал Ткачик. — Камуфляж, волосы рыжие… Мелькнула и пропала. Кому еще?
— Это не онгоны и не их глинолицые полицаи, — не сдавался подполковник. — Или какие-то союзники восьми-палых, или кто-то пытается повторить авантюру Ваир-хана. Откуда у них Милена?
— Да какая разница? Точно она. Захватили в бою, выменяли, купили… Так что подумай, стоит ли использовать артиллерию. Может ночью, аккуратно, разведгруппой?
— Нет, — жестко сказал Гамаюн. — Если мы их до ночи отсюда не вышибем — все козыри останутся у них на руках. Сам видишь — ребята куда как хваткие. Подползут, затеют рукопашную и задавят числом. А отходить на чистое место нельзя. Не хочу я им отдавать ход в пещеру. А Милена… С какой стати держать пленную на передовой? Если даже она — давно переправили в тыл. Ничего, сейчас дотянут провод — и удивим их немного. Покажем, что такое стрельба с закрытых позиций.
Радиосвязи не было, даже со Скоробогатовым. В эфире — сплошные помехи. Гамаюн сильно подозревал, что это дело восьмипалых рук обитателей пещеры.
8
Их оставалось пятеро.
Всего пятеро — и еще трое сейчас вели нукеров очередного владыки, решившего создать очередную империю в Великой Степи. Всего пятеро — и глинолицые рабы, неспособные драться насмерть, ибо и без того давно умерли.
У них не было дома — песок времени давно засыпал его. Осталось лишь это огромное, прорытое за века убежище под скалами. Они были стары — так стары, что не помнили, когда и зачем родились — и родились ли вообще.
У них не было оружия — души врагов стали недоступны им. А то, что осталось, создавалось не как оружие, и предназначалось для иных дел. К примеру, установка, убившая айдахара Хаа и уничтоженная им, служила всего лишь для бурения туннелей и шахт в неподатливых скалах. И даже это не-оружие использовать
Враги пришли к порогу их убежища — сильные и безжалостные. Пока что враги стреляли друг в друга, но вполне могли договориться.
А у них не было ничего — но и страха не было тоже. Восьмипалые онгоны не умели бояться. Они просто готовились к битве. В которой могли погибнуть — это их не пугало. Или победить — это их не радовало.
Час битвы близился. Но готовились к ней не все онгоны.
Один готовился к иному.
9
Зрелище получилось эффектное.
Снаряды терзали древние горы. Горы содрогались от боли и отвечали градом камней, рушащихся вниз. Камни катились к озеру. Камни давили лучников. Огненный вал — осторожно, чтобы не задеть своих — приближался. Лучники гибли десятками, но ни один не бросил позицию и не побежал. Сбежавших ждало кое-что похуже быстрой и милосердной смерти от падающих глыб.
Зрелище получилось эффектное, но Гамаюн не обольщался. Боезапас таял, а противник вполне мог иметь в рукаве еще несколько козырей.
Увидев поднявшуюся над содрогающимися скалами фигуру, подполковник сразу скомандовал «Отбой!» в телефонную трубку. В руке у вставшего под обстрелом человека Гамаюн заметил комбинированный знак перемирия — надломленное копье с привязанной белой тряпкой. Любопытно. Степняки белый цвет как приглашение к переговорам не употребляли никогда.
Тишина повисла над скалами и озером.
Зловещая тишина.
X. Водяной Верблюд
1
Это был все же не пищевод — коридор. Пищеводы обычно не имеют тусклого освещения, похожего на аварийное. Светильники выглядели странно — крупные улитки с хитро закрученной раковиной. И висели высоко над головой Женьки. Она привстала на цыпочки, попробовала дотянуться до одной из них.
Не дотянулась — но улитка поползла вниз, коснулась пальцев. Оказалась она холодной и непонятной — не живой и не мертвой.
А Верблюд — Женька называла его про себя Драконом — был жив. Она чувствовала — точно так же, как почувствовала смерть Хаа, когда многотонное перерубленное тело металось по берегу. Но — одновременно Верблюд был мертв, она чувствовала и это. На напавших на нее глинолицых это не походило — те были мертвы безоговорочно, но активно двигались… Ладно, разберемся. Одно Женька знала точно — других живых здесь, внутри, нет. Только она и Верблюд. Дева и Дракон.
Она медленно шла по коридору-пищеводу. Было зябко — легкий сквозняк холодил обнаженное тело. Впрочем, достаточно быстро потеплело — или Женька просто притерпелась.
Коридор казался бесконечным. И прямым. Не имелось дверей, поворотов, боковых ответвлений. Казалось, сейчас она пройдет гигантскую тушу насквозь — и вывалится в озеро через отверстие, диаметрально противоположенное послужившему входом. Такой финал экскурсии как-то не устраивал.
Странно, подумала Женька, все коридоры обычно куда-то ведут. И имеют двери.
Словно в ответ на ее мысли, в коридоре стало светлей.
2
Впереди скакала сотня разведчиков.