Великая судьба
Шрифт:
Старуха, внимательно посмотревшая на Сандакдоржа, поняла, что он говорит неправду. Он догадался об этом и смутился, но потом решил, что она, скорее всего, не захочет позорить отца на глазах у мальчика.
А Га-гун ничего не заметил. Когда в юрту внесли чай и угощение для гостей, он протянул блюдо мальчику:
— Вот тебе на счастье, сынок!
Мальчик принял угощение и снова уселся на место.
— Встань, сынок, пересядь вот сюда, — сказала хозяйка, указывая ему место возле кровати. Сандакдоржу было приятно, что хозяйка усадила мальчика на почетное место и назвала его
— Надо бы мне выехать завтра пораньше, — сказал он озабоченно. — Ты, Максаржав, учись хорошенько, слушайся учителя. Госпоже старайся услужить. Он у меня парень работящий, только не надо его баловать, — добавил Сандакдорж, обращаясь к хозяевам, и поднялся.
— Поди-ка проводи отца в юрту для гостей, сынок! — сказала хозяйка.
— Не надо, — остановил его отец. Он поцеловал Максаржава и вышел из юрты.
Нойон кончил есть и отодвинул блюдо с мясом. Жена тотчас занялась чаем: положила в чашку молочной пенки, насыпала толченого пшена и залила все это кипятком. Напившись чая, нойон вытер руки, набил табаком трубку и снова принялся за дощечку для письма.
— Ты, Максаржав, будешь жить с бабкой в соседней юрте. Вставай пораньше, днем далеко не отлучайся. Завтра же с утра мы и начнем.
Мальчик направился в указанную ему юрту.
К этому времени кончила есть и жена нойона. Служанка без конца сновала взад-вперед, убирала одно, ставила на стол другое. Дождавшись, когда она вышла из юрты, нойон сказал жене:
— Ты, смотри, не очень балуй парнишку. Мужчину воспитать — дело не простое. Не выйдет из него толку — кто будет виноват? Мы с тобой. Не приучишь его к работе — вырастет бездельником, начнет без толку околачиваться по аилам [Аха — уважительное обращение к старшему, буквально: «старший брат».] на позор нам.
— Ты тоже хорош — летом, в жару угощаешь ребенка мясом. Теперь он подумает, что его здесь всегда так кормить будут. Мы-то с тобой в детстве много ли видели мяса летом?
— Пусть он вместе с Того съездит в табун. Да скажи, чтоб коня ему дали посмирнее, а то ведь такому мальцу недолго и покалечиться.
Старуха позвонила в колокольчик и крикнула:
— Эй, Аюш!
В юрту тотчас вбежала молоденькая девушка.
— Что прикажете, госпожа? — спросила она, сложив ладони.
— Позови Того!
Вскоре появился и Того. Он молча встал в дверях, ожидая приказаний.
— Возьми мальчишку Сандакдоржа с собой в табун, — сказал нойон, — да посмотри, как он управляется со скотом. Научи его, помоги, если он не справится. Да лошадку дай смирную, чтоб не сбросила его, чего доброго. Мы хотим, чтоб был он у нас за сына.
«Как говорится, хоть в веревку ссучи, да делу научи, — подумал про себя Га-гун, — тогда и люди тебя не осудят».
— За сына, говорите? — переспросил Того.
— Ну да! Роду он знатного, а грамоте выучится — и вовсе дельным человеком станет.
Того понял, что разговор окончен, и вышел из юрты. Зайдя к себе, он надел дэли, шапку и снова вышел на улицу. Широкий шелковый пояс был у Того завязан немного выше поясницы, и дэли на спине нависал мешком. На поясе болтались кисет, плохонькое кресало и нож. Длинные рукава с потрепанными обшлагами висели
Того подошел к небольшой белой юрте, которая выделялась среди других юрт, и негромко позвал:
— Ма-гун!
Из юрты, протирая глаза, показался Максаржав.
— Ну как, ваша светлость, хорошо ли спали? Не понимаю, как это можно спать среди белого дня!
— Да я прошлой ночью плохо спал. Обещаю, больше не лягу днем, аха[Аха — уважительное обращение к старшему, буквально: «старший брат».].
— Ладно, поедешь со мной в табун. — Он подошел к коновязи и, указав мальчику на одного из оседланных коней, сам вскочил на другого, и они тронулись в путь.
В ставке нойона в самой южной части находилась его жилая юрта, чуть позади и восточнее — юрта старухи тещи, а еще дальше — кухня. К западу от жилой юрты нойона была расположена его парадная юрта, затем снова юрта-кухня, а в северной части — юрты, в которых жили слуги; там же находилась коновязь для челяди. Для коней нойона была, конечно, другая коновязь.
— Ты теперь привязывай своего коня у хозяйской коновязи, — сказал Того.
— А можно, я буду привязывать рядом с вашим? Учитель не заругается?
— Кто его знает... Пожалуй, можно. А ты на коне-то как, хорошо сидишь? В скачках на надоме[Надом — традиционное народное празднество. В скачках во время надома участвуют мальчики 11–12 лет.] не участвовал?
— Участвовал, конечно, и не один раз. Я даже на годовалом жеребчике нойона ездил, разве вы не помните?
— Вот как! А объезжать коней тебе приходилось?
— Нет еще.
— Ну ничего, я тебя научу. Вот и будет у нас ладно — нойон начнет тебя грамоте учить, ты станешь стригунков обучать, а я научу тебя всякой нужной работе.
— Вот здорово, аха!
— А ты не боишься?
— Чего?
— Сдается мне, ты меня побаиваешься.
Они подъехали к табуну. Кони разбрелись по долине. Того указал мальчику на небольшой косяк.
— Видишь? Это личные кони нойона. Они пасутся вместе с остальными, но нойон время от времени заставляет собирать их в отдельный косяк. Вон там, с краю, ближе к нам, видишь, пасется каурый. Самый норовистый. А в центре, видишь, пегий с лысинкой? Этот, наоборот, очень смирный, даже удивительно, до чего послушный. Норовистого копя нойон всегда берет, когда по делам куда-нибудь едет, он считает, что смирный конь не для знатного человека. Правда, сейчас ему уже трудно справляться с норовистым конем. Есть тут один отменный скакун. Его никому не велено показывать. Вон тот, вороной.
— Который?
— Да вон он, в самом центре косяка.
— Вижу. И вправду хорош.
— На этом вороном любит ездить госпожа.
Они подъехали к табунщику.
— Что же это ты, пустая твоя голова, пасешь табун на вытоптанном участке! — набросился Того на табунщика.
— Виноват, господин управляющий, завтра же перегоню на другое пастбище, — забормотал тот, труся на своей лошадке рядом с Того.
— Смотри, будешь ловчить — голодным останешься. Видно, проспал всю ночь, лентяй. Погоди, я до тебя доберусь!