Великая война и Февральская революция 1914–1917 гг. Воспоминания генерал-майора Отдельного корпуса жандармов, начальника императорской дворцовой охраны Николая II

Спиридович Александр

21 октября исполнилось 20 лет царствования государя. Утром их величества приобщились Святых Тайн в Феодоровском соборе. День был яркий, солнечный. Через несколько часов императорский поезд унес государя в действующую армию. Его величество сопровождали все лица первой поездки, кроме графа Фредерикса и Мосолова. Вновь был взят Н.П. Сабчин. В поезде «литера Б» был новый человек – отставной генерал Дубенский, которому было поручено составление описаний поездок государя. Его прикомандировали к канцелярии министра двора, и в поездках он подчинялся непосредственно барону

Штакельбергу. Купе генерала было соседним с моим, и мы стали сходиться с ним с первых же дней. Генерал внес в наше общество свежую струю извне.

В первый же вечер, когда мы собрались после обеда в гостиной, Дубенский стал расспрашивать, что такое Распутин, почему он играет роль при дворе и т. д. Это было так неожиданно и странно коснуться именно этой темы, о которой мы никогда между собой не говорили. Стали ему разъяснять, что никакого влияния его нет, что все это сплетни и т. д. Но странно, в нашем поезде столкнулись два разных теперь начала. То же было и в царском поезде. Там чужое начало принес с собой лейб-хирург Федоров. Женатый на москвичке из купеческой семьи, он хорошо знал среду купечества и много говорил об этой силе, все более и более добивавшейся власти. Имена Рябушинских, Второвых, Гучковых и других москвичей пересыпались в разговорах с Федоровым. Много там было неясного, недоговоренного, что уразумелось только потом.

22 октября государь прибыл в Минск и, осмотрев несколько госпиталей, выехал в Ставку, куда приехали к вечеру того же дня.

В Ставке царило приподнятое настроение. Отступление немецких армий по всему фронту считали победой, а на турецком фронте наши взяли Баязет. Заслугу по операциям против немцев приписывали Ставке. Великий князь, генералы Янушкевич и Данилов были награждены Георгиевскими крестами. Попутно поругивали за нерешительность командующего Юго-Западным фронтом Иванова. Очевидно, его карьера была кончена. Он был стар.

24-го государь смотрел свой Гусарский полк, а на следующий день Конную гвардию. Благодарил за подвиги. Раздавал награды солдатам и офицерам.

Вечером 25-го государь выехал в Холм, куда приехал утром на следующий день, посетил собор и госпиталь Красного Креста, который был переполнен раненными в боях на Сане. Входя в палату, государь обычно здоровался вполголоса и после ответа начинал обходить раненых по кроватям, останавливаясь и разговаривая с каждым. Просто и хорошо разговаривали солдаты, хотя и волновались от восторга. «Как же ты ранен?» – спросил одного государь.

«Ручной гранатой, ваше императорское величество». – «А вы разве близко сошлись?» – «Да вот маленько подальше, как вы, ваше величество, стоите передо мною».

Государь улыбнулся и подошел к следующему. Особо тяжело раненным государь вручал Георгиевские медали, а некоторым кресты. Каждый крестился, принимая награду, целовал медаль или крест, благодарил государя. И с каким восторгом смотрели они на государя! Один, тяжело раненный в Холме, настолько был слаб, что не мог поднести к губам крестик. Он попросил сестру. Та поднесла крест к его губам, и он прильнул к нему со слезами. А пока государь обходил госпиталь,

лица свиты, от имени государя, раздавали медали по другим госпиталям, посетить которые государь не имел времени. Посетив Седлец, государь 27-го вернулся в Ставку. Было сыро и холодно. Туман полз по лесу.

28-го вечером государь выехал в Ровно и провел там 29-е, посещая госпитали. 30-го прибыл в Люблин, посетил собор, несколько госпиталей, смотрел войска и после полудня прибыл в крепость Ивангород.

Мы с генералом Джунковским приехали в Ивангород еще накануне, засветло, и успели объехать с комендантом крепости Шварцем, только что произведенным в генералы, все те места, которые предполагалось показать государю. В интересных рассказах молодого коменданта, грудь которого была украшена Святым Георгием за Порт-Артур, перед нами оживала вся героическая эпопея, только что пережитая крепостью.

С 26 сентября по 13 октября крепость не только отразила три атаки, но и своим умелым огнем прикрывала наши геройские корпуса (гвардейский и Кавказский), содействовала их переходу в наступление, поддержала их атаку и содействовала конечному успеху. Объезжая места тех удивительных сражений за Вислой, проезжая мимо, казалось бы, непроходимых болот, тех низин, которые проходили под беспрестанным огнем наши войска, чтобы выбить с высоких песчаных бугров и из сплошного леса немцев, невольно приходилось восхищаться, благоговеть перед доблестью русского солдата, русского офицера.

С воодушевлением рассказывал комендант про дружные действия всех родов войск. Там наша гвардия заставила отступить немецкий гвардейский корпус. Там наша крепостная артиллерия сделала то, что двинутая вперед пехота, сбивши врага, уже продолжала неустанно теснить его и наши войска дошли до Кракова. В Ивангороде со дня на день уже ждали известия о взятии Кракова, как вдруг пришло известие, что войска наши остановились. Штурма Кракова не будет. Для овладения им будет сформирован отдельный корпус.

Все это рассказывалось Шварцем просто, без рисовки, без выставления себя на первый план, а, наоборот, с подчеркиванием отличных действий других.

Государь приехал 30 октября после завтрака. Кроме начальствующих лиц, государя встречал великий князь Николай Михайлович. Как только государь вышел из вагона, с крепости загремел салют и императорский штандарт взвился над крепостью, вместо обычного флага. Шварц отчетливо отрапортовал о благополучии в крепости, закончив словами: «Атака крепости трижды отбита, и неприятель трижды отражен».

Приняв рапорт, государь пожал руку коменданта и сказал: «Благодарю вас и гарнизон за доблестную оборону, в особенности крепостную артиллерию».

После представления начальников частей гарнизона государь сел в автомобиль со Шварцем и поехал в крепость. Государь расспрашивал про бои. Проезжая мимо дома коменданта, государь вспомнил, как он жил в нем в 1892 году, будучи еще наследником, вместе с императором Александром III, во время маневров, причем сказал: «Как влечет меня всегда к тем местам, которые я посещал в детстве и молодости».