Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов (Том 2)

Спиридович А. И.

{52} Хвостов ответил Дворцовому Коменданту, что никаких сведений о причастности Распутина к шпионажу у него не имеется. Что, очевидно, генерал Спиридович что-то не понял, или перепутал, почему и произошло видимое недоразумение. Воейков удовольствовался ответом. Он понял все и даже не осведомил меня о нем.

Но после революции, когда генералы Спиридович и Воейков сидели арестованными в Трубецком бастионе Петропавловской крепости, это обстоятельство было обследовано одним из следователей Чрезвычайной Следственной комиссии Временного правительства, т. к. в бумагах Воейкова нашли ту переписку. Меня, Воейкова, Хвостова следователь допрашивал. Расследование лишь подтвердило вздорную болтовню Хвостова. В свое

время эта клеветническая болтовня министра, лидера правой фракции Государственной Думы, принесла много вреда.

27-го февраля, в субботу, отговев на первой неделе Великого поста, Их Величества с детьми причащались в Федоровском соборе. Все они причастились на солее, как обычно, перед царскими вратами. Когда же отец Василий вернулся со Святыми Дарами в алтарь, он причастил стоявшего в алтаре в течение всей обедни Распутина. До службы он был проведен туда ктитором собора полковником Ломаном, который даже не предупредил о том Дворцового Коменданта.

После службы, по переданному через полковника Ломана приглашению, Распутин был проведен во дворец для беседы, где и принес поздравление Царской Семье. Его угостили чаем. О факте причащения Распутина за одной службой с Их Величествами узнали, конечно, в Петрограде и досужие сплетники или сплетницы исказили то, что было. В некоторых светских гостиных с ужасом передавали, что, в отсутствие Государя, Царица и Вырубова причащались с Распутиным при какой-то особенной обстановке. Сенсационную сплетню принесли даже иностранным послам.

Сам же Распутин, вернувшись после причастия из Царского Села в Петроград, с гордостью рассказывал о причастии за одной службой с Государем. Как поздравлял Царскую Семью и как за чаем просил Государя защитить {53} его от Хвостова, который хочет его убить. Государь успокаивал Григория, (как он называл его) и сказал, что предполагает уволить Хвостова от должности Министра Вн. Дел. Сенсационная новость дошла до Хвостова, и он полетел к Штюрмеру и убедил его начать действовать, дабы Старец уехал на родину. В его отсутствие Хвостов надеялся вновь упрочить свое положение. По совету Хвостова Штюрмер решил действовать на Распутина через митрополита Питирима.

1-го марта Государь ездил, по обыкновению, в Петропавловскую крепость на панихиду по деде, убитом революционерами, Императоре Александре II. После панихиды Дворцовый Комендант предложил мне сесть с ним в автомобиль. Он был встревожен тем, что делается в Петрограде и просил меня по отъезде Государя остаться в Петрограде и разузнать, что делается около Хвостова. Я подумал, что, видимо, генерал говорил с Государем. Что-то поколебало его спокойствие и самоуверенность, которая так не нравилась Царице.

Едва я успел вернуться домой, проводив Его Величество, как зазвонил телефон. Белецкий и Мануйлов разыскивали меня и желали срочно повидаться. Это очень кстати подумал я, и просил их приехать. Через полчаса они оба были у меня и привезли с собой близкого митрополиту человека, его секретаря, Осипенко. Возбужденный, веселый, одетый с иголочки Штюрмер приехал в Лавру к митрополиту. Туда же вызвали Распутина, которого привез Мануйлов, исполнявший с этого времени, по поручению Штюрмера, роль начальника охраны Распутина. С уходом Белецкого Комиссаров был устранен. Началась беседа. Штюрмер стал уговаривать Распутина уехать на время из Петрограда. Распутин вспылил и стал кричать на Штюрмера:

– Вот ты каков. Вот ты каков. Мне папа и мама приказали здесь оставаться, сами приказали, а ты меня гонишь. Ты заодно с убийцами... Не поеду, слышь не поеду... Распутин бегал, как бешеный.

– Убить меня хотите по дороге. Как тогда. Всех моих друзей арестовать хотите... Не поеду. Папа, мама приказали {54} остаться и останусь. Останусь... А ты, старый, слышь - смотри сам к весне полетишь... Я тебе, старому,

покажу!..

Штюрмер пытался успокоить разошедшегося "Старца". Митрополит крестился и шептал какую то молитву. Распутин носился по комнате и продолжал кричать на Штюрмера. Успокоившись немного, попросил у владыки перо, бумаги и чернил. Осипенко принес все. Усевшись за столом и поставив на бумаге крест, Григорий заявил, что пишет письмо самому Папе. Он просил Государя "зищитить его от убийц", просил - "гнать всех убийц вон". Письмо вложили в митрополичий конверт и с нарочным, от имени митрополита, отправили в Царское Село Его Величеству.

Засунув руки в карманы шаровар, Распутин широко шагал по комнате, а затем, уставившись на Штюрмера, снова стал кричать на него и, наконец, схватив за рукав Мануйлова, с криком: - "Пойдем, ну их!" - выбежали из зала. Штюрмер бросился за "Старцем". Все стали успокаивать, уговаривать остаться. Он и остался было, сел, щипал бородку, но вдруг решительно встал и уехал с Мануйловым домой.

Живой, с интонацией и жестами, рассказ Мануйлова, подтверждал кивками головы, вставками нескольких слов Осипенко, бывший свидетелем всей сцены. Белецкий кивал головою, поглаживая бородку. Когда рассказ кончился, Белецкий мерным, бархатным голосом стал утверждать, что Хвостов сильно сплетничает по городу, не щадя Их Величеств и всюду афиширует тем, что его, мол, поддерживает генерал Воейков.

Белецкий просил меня, во имя старой дружбы (?!) доложить обо всем этом генералу Воейкову и предупредить его насколько сильно компрометирует его сейчас Хвостов. Я обещал доложить все слышанное, не ручаясь, конечно, за результаты. Гости уехали.

Повидав еще кое-кого, я протелефонировал генералу, когда могу его видеть. Он просил встретить его на вокзале т. к. он едет обедать к тестю. Мы встретились. Он взял меня в автомобиль. Я сделал ему доклад и особенно подчеркнул ему то, что Хвостов слишком связывает себя с ним.

{55} Расставшись, я вернулся на Петроградскую квартиру. Вскоре мне протелефонировал некто X, деловой и почтенный человек, прося разрешения приехать с Григорием Ефимовичем. Он подчеркнул, что это "по срочному и нужному делу". Я был очень удивлен и ответил, что жду их. Я знал, что X. ведет с Распутиным дела, но только не по политике. Велел приготовить чай. Они не заставили себя долго ждать.

Распутин в голубой шелковой рубахе, в поддевке, черных бархатных шароварах, высоких лаковых сапогах, чистый и причесанный, казался встревоженным. Поцеловавшись трижды, он поблагодарил меня, что я сразу их принял. Сели в гостиной. Теребя бородку, "Старец" стал жаловаться, что ему не на кого положиться.
– "Нет, паря, верных людей... Все убийцы". Он жаловался, что Хвостов хочет его убить. Он хотел и просил, чтобы я взял на себя его охрану и охранял бы его моими людьми. Тогда он будет спокоен, а то его убьют. "Все убийцы".

Я стал успокаивать его, что Петербургское Охранное Отделение очень хорошо охраняет. Но что ни я, ни мой отряд, мы не можем его охранять, не имеем права. Что у нас одна забота, одна обязанность - это охрана Государя и его семьи. Вы знаете это отлично, Григорий Ефимович. Ведь, кроме Государя с Семьей и Императрицы-матери, мы никого не охраняем. Даже великих князей и тех охраняет Петербургское Охранное Отделение. Я старался быть убедительным. Он слушал внимательно, впиваясь в меня пытливо. Казалось он хотел прочесть мои мысли. Глаза его кололи, как иглы. Казалось, он понял. Казак доложил, что готов чай. Пошли в столовую. Распутин попросил мадеры. Ее не оказалось. Случайно нашлась бутылка шампанского. Он обрадовался. Выпив стаканчик, два - повеселел, стал речистей. Рассказал, что у него произошло вчера со Штюрмером у митрополита. Все сходилось с тем, что мне уже было известно. Хотят чтобы он уехал, а он не уедет. Никуда. Ни за что.