Великая война. Первая мировая - предпосылки и развитие

Террейн Джон

Конференция закончилась согласием, которое было достигнуто большим трудом. Но независимо от этого объявился новый элемент, новая пугающая опасность.

3 мая, за день до открытия парижской конференции, французская 2-я пехотная колониальная дивизия, находившаяся близ Суассона, получила приказ возобновить атаку на опорный пункт Лаффо, где до сих пор лежали их убитые солдаты, но отказалась выйти на передовую. Вспышка неподчинения была недолгой, на следующий день солдаты все же вышли из траншей и двумя днями спустя взяли Лаффо. Но их действия стали предзнаменованием других; к 25 мая еще поступили сообщения о десяти таких вспышках. В течение последующих двух недель произошло еще 45 мятежей. Их характер был различным в разных местах: иногда это были нападения на офицеров, иногда солдаты организованными отрядами «маршировали в Париж»; иногда они разбегались, чтобы жить в лесах, вроде разбойников, но чаще всего они просто отказывались идти в наступление. Они готовы были удерживать линию фронта, не пропустить противника, но они больше не пойдут в атаку, не будут участвовать в резне. К началу июня слева от центрального участка французского фронта, прикрывающего Париж, остались только две дивизии, полностью

заслуживавшие доверия. Падение Франции началось.

Столкнувшись с этой угрожающей ситуацией, французское правительство приняло две чреватые серьезными последствиями меры: во-первых, полное соблюдение секретности, во-вторых – смещение Нивелля и назначение главнокомандующим Петена. Петен был единственным возможным выбором. Только он среди французских генералов мог убедить солдат в том, что их жизни не будут тратить напрасно. «Петен выдвинулся в тот день, когда был сделан выбор между развалом и убеждением», – писал генерал Шарль де Голль. Несколько иными словами высказался адъютант Петена Серриньи, заявивший ему в 1942 году: «Вы слишком много думаете о французах и слишком мало – о Франции». Но после такого количества слов о «La France» и «La Gloire» (Франции и Славе) мужчины, носившие военную форму, были рады почувствовать, что кто-то думает и «о французах». Медленно, постепенно, исправляя явные злоупотребления (что иногда сопровождалось скандалами), увещевая и разъясняя, заботясь преимущественно о солдатах, генерал Петен вернул армию к повиновению. Известны только 55 случаев применения казни. Но эта армия уже никогда не была прежней.

Нивелль ушел, вместе с ним ушла половина года. Ослабление союзника вынудило Хейга продолжать сражение при Аррасе почти до конца мая. Пройдет еще два месяца, прежде чем британская армия сможет предпринять свою следующую большую операцию. Окончательные потери под Аррасом составляли более 158 тысяч человек – такова была цена этого сражения. Подводя итог, британская официальная история считает этот отвлекающий маневр «не имеющим стратегического значения, но создавшим некоторый эффект изматывания противника». Немецкие потери были примерно такими же, включая 20 тысяч, взятых в плен. Британцы продвинулись вперед на 5 миль на 20-мильном фронте, но основной успех был достигнут в начале сражения, а его последующий ход не дал ничего, кроме тяжелых потерь. Выявились серьезные недостатки: пехота лучше действовала в стандартной обстановке, чем в непредвиденных случаях; работа штабов была слишком медленной; задержки и аварии сыграли слишком большую роль. Выступая против Нивелля, немцы талантливо провели реорганизацию, что всегда было свойственно их превосходно отлаженной системе.

Положение союзников теперь было критическим. Потери на Западном фронте, составлявшие уже около 350 тысяч человек, хотя и были серьезными, но все же значили меньше, чем потери времени и координации, которые привели к катастрофе года. Вновь и вновь союзники наносили удары и терпели поражения. Спустя почти месяц после начала наступления Нивелля на Эне итальянцы начали наступление на Изонцо – десятое на этом участке. За семнадцать дней боев они не сумели продвинуться глубже чем на две мили и потеряли при этом 157 тысяч человек; примерно вдвое больше, чем австрийцы. В июне австрийцы перешли в контрнаступление при Трентино, что было почти катастрофой для итальянцев. Россия, следуя убедительным уговорам Керенского, готовила свое последнее наступление на стороне союзников; ради сотрудничества это необходимо было сделать, но только крайний оптимист мог убедить себя, что этот истощенный гигант сможет достичь существенного результата. Французы преодолевали свой самый острый кризис; их общий потенциал находился под большим вопросом. Петен и французское правительство уверяли своих британских союзников, что от всего сердца желали бы принять участие в дальнейших операциях этого года, но было очевидно, что основная тяжесть ляжет на армию Хейга.

Ситуация в самой Британии была тоже не блестящей. Благодаря личному вмешательству Ллойд Джорджа британское адмиралтейство неохотно приняло в апреле систему «конвоев» после месяца бедствий, наносимых неограниченными действиями немецких подводных лодок. Но полный эффект от принятия этой меры почувствовался только спустя несколько месяцев. Потери британского тоннажа снизились с 526 447 тонн в апреле до 345 293 тонн в мае; в июне они вновь возросли почти до 400 тысяч тонн, только в сентябре наметилось существенное снижение. Основная кривая на этом графике пошла вниз, но отдельные, уродующие общую картину пики еще случались. Постоянный пресс «войны на истощение» нервировал британское правительство и его советников в течение всего этого года. Адмирал Джеллико, теперь первый морской лорд, докладывал Военному министерству в июне: «На следующую весну нет подготовленных планов – мы не сможем продолжать». Адмиралу флота Соединенных Штатов Уильяму Симсу, посетившему его в апреле, он сказал то же самое: «– Я был поражен, даже не представлял себе ничего подобного.

– Это выглядит так, будто немцы уже выиграли войну, – заметил я.

– Они и будут выигрывать, пока мы не сократим наши потери, – и сделать это нужно как можно скорее, – ответил адмирал.

– Нет ли какого-то способа решить эту проблему? – спросил я.

– Ничего нет, что можно сделать прямо сейчас, – ответил Джеллико».

Это были пугающие новости для любого американского офицера. Первый контингент американских войск должен был прибыть во Францию в июне. Скрытый смысл сказанных слов указывал на возможность бойни в районе Центральной Атлантики, такой же жуткой, как и те, которые шли на фронтах Европы. В общем, вся картина была угнетающей больше всяких слов, существовал только один луч надежды, что определил Ллойд Джордж:

«Британская армия была единственной среди союзных армий, на боевые качества которой можно положиться в любом предприятии».

Взгляды британской армии теперь были твердо направлены на Фландрию.

Мало кампаний в военной истории были объектом такого большого искажения, как английская кампания во Фландрии в 1917 году. В официальных источниках она фигурирует как «третье

сражение на Ипре», но более известна как «Пасшандель». Она началась 7 июня с одного из самых драматических событий войны. Под Мессинской грядой, крупным немецким бастионом, защищающим юго-восточный фланг Ипрского выступа с 1914 года, в 3 часа 10 минут утра одновременно было взорвано 19 минных галерей, содержавших чуть меньше миллиона фунтов взрывчатых веществ. Эффект этого действия был подобен землетрясению. В воздух поднялись высокие розовые клубы дыма, похожие на грибы, звук взрыва отчетливо был слышен в Лондоне. Он был подхвачен и удвоен яростным огнем 2266 пушек и гаубиц, создавших огневую завесу, простиравшуюся на 700 ярдов в глубь фронта. Прикрытые им, в атаку ринулись 80 тысяч английских, австралийских и новозеландских пехотинцев. На некоторых участках они двигались так стремительно, что танки отстали от них. Гребень высоты был захвачен сразу, к полудню были взяты все объекты. Сопротивление передовых постов продолжалось в течение недели, но все немецкие контратаки были отбиты. Потери с германской стороны составили 25 тысяч (в том числе 7500 захваченных в плен) и 67 орудий, британцы потеряли 17 тысяч. Наряду с вершиной канадского триумфа на гряде Вими, битва на Мессинских высотах указывала на новые навыки британской армии. Она выдвинула командующего, роль которого до конца войны неуклонно возрастала, – генерала Роберта Пламера. Его 2-я армия славилась мастерством военных действий и хорошими отношениями среди личного состава. Толстый, круглолицый блондин с двойным подбородком, «папаша Пламер» совершенно не соответствовал по внешности своей сути: он был одним из самых находчивых и решительных военных своего времени. Его девизом был «Доверие, Обучение, Основательность», он и его превосходный штаб никогда не пренебрегали им. Начальник его штаба Чарльз Хэрингтон являл собой образец подчинения нравственному авторитету Пламера. Минные галереи, главная особенность мессинской драмы, были одной из строгих военных тайн. Сооружение некоторых из них длилось более года. С каждой неделей росла необходимость соблюдения секретности. Незадолго до начала сражения главный инженер 2-й армии донес Хэрингтону, что у него имеются точные данные об осведомленности противника о минных галереях и принятии им контрмер. Вся работа могла пойти насмарку; по мнению инженера, единственным выходом из положения было немедленно взорвать галереи. Пламер в это время спал (он всегда ложился спать в десять часов), и будить его было не принято. Но Хэрингтон все же вошел в комнату и разбудил его, чтобы испросить разрешение на взрыв галерей. Пламер тотчас ответил: «Галереи не взрывать, спокойной ночи» – и заснул опять.

Но теперь Хейг совершил серьезную ошибку: первая стадия кампании под руководством Пламера прошла блестяще, и он очень хотел развить свою победу, но следующую стадию Хейг поручил Гоу. Прежде Гоу был плохо знаком с этой местностью; решение Хейга приводило к потере времени, в течение которого немцы могли усилить свою оборону. К гибельной отсрочке вел и перевод на левый фланг британского фронта французской армии для участия в наступлении. Миновали недели, пока приготовления на виду у противника были закончены. Опасным последствием этой задержки была возможность появления у непостоянного британского премьер-министра и его правительства новых сомнений относительно этого предприятия. Но хуже всего, пожалуй, были стратегические противоречия, лежавшие в корне всех приготовлений. По существу, кампания во Фландрии преследовала две цели: очистить бельгийское побережье и ликвидировать угрозу со стороны баз германских подводных лодок в Остенде и Зеебрюгге, которым адмиралтейство придавало огромное значение, а также захватить или подавить артиллерией железнодорожный узел Руле, от которого в значительной степени зависело положение немецких войск в Западной Фландрии. Расстояние от Ипрадо Руле по прямой составляло 12 миль. Продвижение под Аррасом – второстепенная операция – составляло 5 миль. Если бы основная операция смогла удвоить глубину продвижения, немецкие рокадные дороги были бы перекрыты. Но Руле находился на северо-востоке от Ипра, а Остенде – на севере. Осевые направления двух предполагаемых наступлений расходятся, успех наступления в обоих мог быть обеспечен только при наличии избытка собственных сил или при соответствующем ослаблении противника. Гоу на левом фланге был все более озабочен северным направлением. Хейг с высоты своего положения стал проявлять все большую тревогу относительно жизненно важного «плато» вокруг Гелувельта, расположенного к востоку от Ипра: с него немцы могли блокировать любой маневр. Но, проявляя свое обычное уважение к солдату на месте, он не стал навязывать своих идей Гоу. Между тем время – самая ценная вещь на войне – истекало. Генерал Чартерис записал 21 июня: «Самый длинный день в году, а мы еще даже не начали большой работы… Мы, единственная активная армия, сражаемся здесь одни. Мы сделаем дело отлично, в этом нет сомнения. Но есть ли у нас время для его завершения?»

Наконец, армии были готовы. Генерал Петен дал полные и детальные гарантии сотрудничества (не считая 1-й французской армии, находившейся под командованием Хейга во Фландрии), британское правительство согласилось и даже подтвердило это официальным документом. Новую попытку собирались предпринять итальянцы; русские уже «вбили свой последний гвоздь» и были разбиты. Между тем погода постоянно ухудшалась. Сложная дренажная система, служившая для осушения низменности вокруг Ипра, была разрушена длительными бомбардировками; вода, поднявшаяся из-за дождей, постепенно разлилась и превратила большую часть района сражения в трясину; день за днем на карты, составляемые штабом танкового корпуса, наносились новые надписи «болото». Их даже предупредили, чтобы они прекратили посылать эти угнетающие документы в 5-ю армию и Генеральный штаб.

Собственно говоря, в этом сражении не предусматривалось масштабное испытание возможностей танков: их было меньше 150. Хейг был еще раз разочарован в производстве танков. Еще в феврале он рассматривал «нападение врасплох в центре при поддержке танков и без артиллерийской подготовки для захвата высот» в том секторе, который считал наиболее жизненно важным. Эта плодотворная идея угасла, отчасти из-за нехватки самих танков, отчасти из-за неприязни к ним в штабе 5-й армии Гоу. В который раз основная работа ложилась на пехоту и артиллерию.