Великие Цезари
Шрифт:
Говоря о его отношениях с женой, надо отметить, что он говорил с ней не только о семейных проблемах, но и о государственных делах. И, похоже, Ливия была одной из редких в Древнем Риме женщин, которые не только влияли на реальную политику самого мощного в то время государства, но в большой степени участвовали в управлении страной. Прямых подтверждений этому нет, зато косвенных сколько угодно. К примеру, после окончания гражданских войн была объявлена широкая амнистия, при этом были помилованы даже ярые враги как Августа, так и Цезаря, в то время как он поклялся отомстить всем врагам своего приемного отца. Помимо идеологических соображений, о чем уже говорилось, одним из объяснений этого может быть заступничество Ливии за своих родственников, в частности за отца, который на историческом заседании в храме Земли в марте сорок пятого года предложил наградить убийц Цезаря и бывшего мужа, отца своих детей.
Любопытно, знал ли Август или хотя бы догадывался, кто стоит за внезапными смертями его зятя, племянника и внуков? Источники говорят о глухой народной молве и слухах о причастности Ливии к этим несчастьям. Доходили они до ушей императора? Наверняка. И почему он не поступил с женой так же, как с дочерью и внучкой? С одной стороны, как уже говорилось, он очень любил свою жену и многое ей прощал, но с другой – на карту было поставлено благополучие и мир в государстве, и эту стабильность могла дать только передача власти в надежные руки, и вопрос престолонаследия был для Августа наиважнейшим. И такие картины, как похоронные процессии отпрысков императорского дома, отнюдь не радовали народ и не укрепляли веры во всемогущество режима. И опять же, неужели он любил свою дочь меньше, чем жену? И если она действительно запятнала себя такими преступлениями, что принуждало его мириться с этим? Или она так ловко прятала концы в воду, что казалась невинной овечкой, и предъявить ей было нечего? Или Август боялся ее и не трогал из опасения самому быть отравленным или зарезанным? Ведь, как говорят древние историки, она и ему помогла умереть. Тацит пишет, что «в старости она настолько подчинила себе Августа, что он без всякой жалости вышвырнул на остров Планасия своего единственного внука». Ливия опасалась, что он все же решится передать власть Агриппе Постуму, когда Август неожиданно навестил его в изгнании и оба, дед и внук, плакали друг у друга на плечах. Она не могла этого допустить, и едва муж испустил дух, тут же послала убийц к последнему законному наследнику. Агриппу убили на другой же день после смерти Августа. А может быть, Ливия вообще была не виновна во всех бедах императорского дома и люди возводили на нее напраслину? Эти вопросы, увы, остаются без ответа. Но мы еще к ним вернемся в последней главе.
Глава IX. Укрощение строптивых народов
Император Август не стремился к новым завоеваниям, справедливо полагая и исходя из опыта Цезаря, что завоевать проще, нежели удержать завоеванные земли и навести там порядок. Многие воинственные народы, особенно в Испании, Галлии и сопредельных территориях, никак не хотели осознать благ римской цивилизации. Они поднимали бунты, нарушали договоры и гибли от беспощадного геноцида.
Шестую главу мы закончили рассказом о том, что восстание кантабров в Испании длилось долгих десять лет, и усилия самого Августа, затем его легатов, не принесли перелома, и лишь к девятнадцатому году Агриппа установил там относительный порядок. Источники оставили нам яркие картины самоотверженного мужества порабощенных народов, никак не хотевших смириться со своим подневольным положением. Тысячи и тысячи плененных кантабров и астуров были проданы в рабство, но они убивали своих господ, пробирались на родину и вновь поднимали восстания.
Не лучшей была ситуация и в Галлии. Со времен завоеваний Гая Юлия Цезаря, который в пятидесятые годы первого века до Р.Х. почти не выезжал из этой провинции, постоянно подавляя восстания и устраивая геноцид многих племен и народностей, положение там оставалось взрывоопасным. Цезарь, кстати, оставил потомкам сочинение «Записки о галльской войне», где сухим и лаконичным языком сумел описать свои победы, которые надо было без конца подтверждать усмирениями и избиениями несчастных галлов, живших до вторжения римлян вполне нормальной жизнью, занимаясь ремеслами, хлебопашеством и торговлей. Были, конечно, между племенами разногласия, которые нередко заканчивались войнами, но во все времена соседи ссорились друг с другом, и этого, похоже, не избежать. И некоторые чрезмерно честолюбивые царьки, чтобы победить в этих распрях, призывали на помощь римлян.
Еще в период гражданской войны,
Поэтому после окончания гражданской войны Августу пришлось восстанавливать пошатнувшееся там господство римлян. Но еще во время противостояния триумвиров, в тридцать пятом – тридцать третьем годах, пришлось вновь отвоевывать Иллирию, завоеванную еще в сто шестьдесят седьмом году до Р.Х., и отпавшую вскоре после смерти Цезаря. «Когда же Цезарь был убит, – пишет Аппиан, – иллирийцы, считая, что вся сила римлян была в Цезаре и с ним погибла, уже ни в чем не повиновались». Но вынуждены были вновь склонить голову перед наследником Цезаря, который в тридцать пятом году предпринял поход против многочисленных иллирийских племен. Впрочем, об этом походе мы уже упоминали в конце четвертой главы.
Эта очень важная в стратегическом отношении провинция на Балканах еще не раз в римской истории будет ареной ожесточенной борьбы. В правление Августа там неоднократно вспыхивали восстания, и во Фракии и Мезии приходилось вести наряду с военными действиями и тонкие политические и дипломатические игры, в которых Август всегда оставался на высоте. Это был его любимый конек. Он вмешивался в династические раздоры, поддерживал угодных ему царьков, запугивал непокорных, внимательно следил за всеми эпизодами борьбы, но все это поддерживалось силой римского оружия. Во Фракии после длительного противостояния патриотов и сторонников римлян результат был достигнут лишь после вмешательства римских войск (тринадцатый год) под командованием Луция Пизона. Царем Фракии стал ставленник Августа Реметалк.
А в четырнадцатом году началась война в Паннонии (территория современной Австрии и восточной части Венгрии), и она продолжалась много лет. В шестом году восстала не только Паннония, но и Далмация из-за непомерных налогов и набора рекрутов в римскую армию для войны с германцами. Это было серьезное выступление. Восставшие, преследуя разгромленные римские гарнизоны, вторглись в Македонию, и опасность стала угрожать непосредственно Италии. Императору пришлось принимать экстренные меры. На службу были призваны не только ветераны, но и рабы. Армию возглавил Тиберий, и он блестяще показал себя на этом театре военных действий: противник был полностью разгромлен, а его лидеры оказались в плену.
В двадцать седьмом году Мессала Корвин жестоко подавил восстание в центральной и южной Галлии, за что был удостоен триумфа. Двумя годами позже другой римский полководец Варрон Мурена провел операцию в Альпах против племени салассиев. Почти все уцелевшие в этой бойне были проданы в рабство с условием освобождения мужчин не ранее чем через тридцать лет.
Но главной проблемой была напряженность на Рейне, границе покоренной Галлии и Германии. Бесстрашные и неукротимые германские воины постоянно нападали на галльские города и римские гарнизоны. Приходилось поэтому держать на границах в полной боевой готовности десятки легионов. Конечно, были попытки, и неоднократные, высадиться на германском берегу, разгромить варваров и окончательно их покорить. Первые такие походы за Рейн делал еще Цезарь. Но он сразу понял, что, если он углубится в Германию с ее непроходимыми тогда лесами, охраняемыми рослыми и храбрыми воинами, его славе непобедимого полководца придет конец. Его солдаты панически боялись схваток с неистовыми и бешеными в бою германцами, и лишь пропагандистская работа полководца реабилитировала веру в силу римского оружия. И все же Цезарь так и не рискнул вторгнуться в Германию.
В шестнадцатом году воины германского племени сугамбров разгромили легионы римского полководца Лоллия, и это заставило Августа всерьез задуматься о германской проблеме. Однако в это время римляне покоряли Норик. А в следующем, пятнадцатом, году пасынки Августа, Тиберий (которого Август называл «храбрейшим мужем и очень добросовестным полководцем») и Друз, один с севера, а другой – с юга, напали на земли ретов и винделиков, живших в верховьях Дуная и Альпах, и в решительной схватке у Боденского озера разгромили противника. Завоеванные земли были превращены в императорские провинции Реция и Норик, ставшие для империи источником добычи золота и других металлов.