Великие князья литовские: Ягайло. Исторический роман-биография
Шрифт:
– Хорошо, Богдан, – проворчал Ягайло, в душе недовольный, что его отрывают от окна.
Подойдя к ушату, он запустил туда длинные руки и, черпая ими воду, начал поливать лицо, шею и грудь, обильно орошая брызгами заодно пол, стены, подушку и своего слугу, терпеливо ждавшего новых распоряжений.
– Погода-то какая, Богдан! – восхищенно воскликнул Ягайло, снимая полотенце с плеча слуги.
– Великолепная, князь, – послушно согласился Богдан.
– Вот что, любезный, накрой-ка мне завтрак во дворе под липой. Да прикажи конюшему заседлать коня. Ганко тоже поедет со мной –
– Далече собираешься, князь?
– Не твоего ума дело.
– Да я к тому – оружие и доспехи приготовить тебе или нет? – обиженно произнес слуга.
– Доспехи не надо. При такой жаре я в них к полудню превращусь в жареного барана… А меч, пожалуй, возьму, – подумав мгновенье, добавил Ягайло. – Принеси тот, что полегче – миланской работы.
В следующий момент дверь почивальни распахнулась, и в комнату, тяжело дыша, влетел Войдылло. Лицо его было красным. Со лба, минуя брови, на горящие щеки стекали струйки пота.
Поскольку этот человек будет неоднократно встречаться в нашем повествовании, то следует дать некоторые пояснения. По происхождению Войдылло был холопом. Возможно, он так бы и состарился в этом звании, как Богдан, если бы волею случая или судьбы не попался на глаза великому князю литовскому Ольгерду. Смышленый, подвижный мальчишка понравился князю, и тот взял Войдыллу к себе в услужение.
На первых порах холоп стелил постель Ольгерду, подавал на стол, выполнял мелкие поручения, умея при этом угодить князю. Но кроме услужливости Войдылло отличался от прочих слуг глубоким умом и природной смекалкой. Любознательный юноша сразу же начал интересоваться жизнью княжеского двора и государственными делами. Со временем он стал в курсе всех событий в Литовском княжестве.
Проницательный Ольгерд, умеющий по достоинству оценить человека, увидел в молодом холопе тонкого политика. Он начал приглашать Войдылло за трапезный стол и спрашивать: как тот поступил бы в различных жизненных ситуациях. И, как правило, мнения по поводу взаимоотношений с друзьями и врагами Литовского государства у великого князя и холопа совпадали. Со временем князь начал спрашивать совета у Войдыллы и по более сложным вопросам политики, когда и он сам затруднялся принять решение. И опять ответ слуги был верным, дельным и иногда единственно приемлемым. Войдылло заменил Ольгерду и княжеский совет и многочисленных бояр, постоянно пытавшихся направить взор великого князя литовского в нужную им сторону.
Быстрое возвышение холопа было явно не по душе именитым князьям государства, оставшимся не у дел. В ту пору в Литовском княжестве уже прошло время, когда люди добивались высокого звания благодаря глубокому уму и воинской доблести. И бояре неоднократно пытались опорочить слугу в глазах Ольгерда. Однако Ольгерд, прекрасно понимавший цену лживых доносов своих завистливых подданных, еще больше возвеличил Войдыллу. То ли назло боярам, то ли в знак привязанности к слуге, а может, по своей прихоти Ольгерд отдал Войдылле город Лиду.
Получив удел, Войдылло не покинул могущественного покровителя, а по-прежнему оставался верным его слугою. А город Лиду он поручил заботам старшего брата.
И вот этого человека,
– Что случилось Войдылло? У тебя вид затравленного зайца, за которым гналась дюжина борзых, – удивился Ягайло, несколько встревоженный внезапным появлением любимца отца, уже успевшего стать и его другом.
– Беда, князь, – с трудом выдавил Войдылло, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба.
– Что с отцом!? Умер?… – теряясь в догадках, закричал Ягайло.
– Он жив. Хотелось бы тебя утешить, Ягайло, но дела твоего отца и моего благодетеля совсем плохи. Видно, сегодняшнего дня он не переживет. Предчувствуя кончину, великий князь приказал созвать всех потомков Гедимина, из находящихся в Вильно, в свою суровую обитель. Князь хочет попрощаться и объявить последнюю волю.
Лицо Ягайлы застыло от такой речи княжеского любимца, зрачки глаз расширились, а руки судорожно сжали штаны, которые он собрался было надевать. Потом князь вдруг набросился на бедного Богдана, и без того стоявшего ни живым ни мертвым:
– Что стоишь, скотина безмозглая!? Бегом найди Ганко. И чтоб, когда я выйду, оседланные лошади ждали под башней, а врата были распахнуты.
Немолодой холоп вылетел из комнаты со скоростью выпущенной из арбалета стрелы, а Ягайло вновь обратился к Войдылле.
– Ты был у кого-нибудь из князей?
– Нет, ты первый, кому я принес не слишком радостную весть. Не знаю, как быть, – после недолгих раздумий произнес Войдылло. – Когда утром я скакал к нашему господину, мне повстречался князь Андрей Полоцкий со сворой борзых и толпой загонщиков. Наверное, он поехал охотиться к дальним озерам. Нелегко будет его найти.
– Действительно, мы его уже не найдем, – при этих словах князь многозначительно посмотрел на Войдыллу, продолжая натягивать на правую ногу короткий остроносый сапог с небольшим каблуком – новинку немецких ремесленников. – Послушай, Войдылло, а может, великий князь не так плох, как ты говоришь? Дней пять назад я видел его крепким стариком, и он вовсе не собирался умирать. Отец тогда еще встал и проводил меня до двери.
– Не обольщайся надеждами, Ягайло. Ты же знаешь: князь Ольгерд никогда не ошибается. И если он сказал, что умрет сегодня, значит, так оно и будет. Спеши, князь, если хочешь успеть попрощаться с отцом и выслушать его последнюю волю.
– Да. Наверное, ты прав, Войдылло. Отец никогда не ошибался.
– Я с твоего позволения зайду к великой княгине и князю Кейстуту.
– Да-да, конечно. Ступай, друг мой.
Войдылло вышел, а следом за ним спустился по лестнице и Ягайло. На ходу он застегивал легкий кафтан. Распахнув со скрипом дверь, князь наткнулся на Богдана. Слуга держал в руках широкий пояс с узорчатой пряжкой. На червонном золоте ее играли кровавые рубины, разбуженные солнечным светом. Через определенный промежуток красивые каменья, вставленные в серебряные окна, слегка покрытые чернью, сопровождали пояс по всей длине. Над поясом высилась рукоять легкого меча, которая заканчивалась золотым изображением свирепого льва. Глаза льва светились драгоценными камнями редкой красоты.