Великие князья литовские: Ягайло. Исторический роман-биография
Шрифт:
– Меня зовут Джувейни, – исправил ошибку посол. – Я рад, что тебе, князь, понравились дары.
– А теперь, Джувейни, перейдем к главному. Ведь ты приехал не только за тем, чтобы вручить мне чудесные восточные вещи.
– Ты прав, князь, – согласился посол, – великий эмир, желая иметь в твоем лице союзника, передает свои предложения. Ты, наверно, знаешь о нашем поражении на Воже. (Ягайло утвердительно кивнул головой.) Так вот, эмир уверен, что такая же участь ждет и тебя. Москва с каждым годом становится сильнее, расширяя свою территорию за счет слабых
– Что предлагает твой эмир?
– Объединить войска Золотой Орды и Великого княжества Литовского и вместе ударить по Москве. На нашей стороне выступит один русский князь, возможно, присоединятся и другие.
– Кто же он? – заинтересовался Ягайло.
– Его имя ты узнаешь, лишь когда дашь свое согласие.
– Что я буду иметь от нашего совместного похода в случае победы? – задал Ягайло вопрос, который больше всего волновал.
– Ты получишь Смоленск, можешь забрать себе Новгород и Псков. Я думаю, лишившись поддержки Москвы, они признают твою власть.
– Но я хочу Москву.
– Кто же, князь, будет платить нам дань, если ты заберешь Москву? Золотая Орда лишится и того, что имела. Эмир не пойдет на такие условия.
– А если я не соглашусь на твои условия?
– Тогда Золотая Орда разделит Московское княжество с присоединившимися к ней русскими князьями без твоего участия.
– Хорошо, Джувейни, я принимаю твои предложения, – сказал Ягайло, некоторое время подумав. Слишком велика была его ненависть к Москве, чтобы отказываться даже от таких довольно скромных предложений. – Когда Мамай собирается выступить?
– О сроках нашего похода мы сообщим позже, возможно, через нашего общего союзника. Его имя Олег – князь Рязани.
12. Бессонница Кейстута
Старого Кейстута, как и многих людей его возраста, по ночам мучила бессонница. В эти часы князь, в ожидании почему-то не идущего к нему сна, иногда бродил по спящему замку наедине со своими думами.
Так было и сегодня. Покинув почивальню, Кейстут начал медленно прогуливаться по длинному коридору. Вдруг в ночной тиши замка до его слуха донеслись приглушенные голоса. Кейстут без особого труда определил дверь, за которой происходил ночной разговор. Комната, привлекшая внимание Кейстута, оказалась почивальней Марии – сестры Ягайлы. «Кто бы мог быть у нее в столь поздний час?» – подумал Кейстут. Любопытство, конечно же, взяло верх над приличием – он остановился у двери и прислушался.
Разговор вели два человека. Один голос, женский, принадлежал Марии. Владельца второго, мужского, Кейстут долго не мог определить. Слова Марии, переполненные нежностью к собеседнику, отдельными обрывками долетали до старческого слуха князя: «Милый… разлучат… не смогу без тебя…» Мужской голос отвечал: «…будет хорошо…упаду перед князем…»
Наконец-то князь узнал второй голос – узнал и весь зашелся от негодования. Кейстут с силой распахнул дверь почивальни – беспечные влюбленные не удосужились закрыть ее на задвижку. Взору князя открылось, при свете мерцающих свечей,
Влюбленные испуганно обернулись на звук открывающейся двери и застыли от ужаса. Войдылло даже не смог отнять руку от прекрасных белокурых волос своей подруги. На пороге стоял Кейстут и трясся вне себя от гнева. Немая сцена продолжалась несколько мгновений. Нет сомнений, будь у Кейстута меч, он бы, не раздумывая, бросился на них и зарубил обоих. Наконец старик срывающимся голосом крикнул Войдылле:
– Холоп!.. Вон!
Войдылле не надо было повторять дважды. Едва Кейстут произнес второе слово, как его и след простыл.
– Проклятая потаскуха, грязная потаскуха, – прохрипел Кейстут в адрес своей родственницы и, не закрывая двери, вышел из почивальни.
Всю ночь не сомкнул глаз старый князь, для него вопрос чести стоял выше самой жизни. Случившееся ночью, по мнению Кейстута, ложилось черным пятном позора на всю великокняжескую семью и на него лично. Ведь Мария была его племянницей. Дождавшись утра, Кейстут в большом волнении явился к Ягайле и сообщил ему ужасную, как казалось старику, новость.
На племянника события прошедшей ночи произвели гораздо меньшее впечатление, чем ожидал Кейстут.
– Да, дядюшка, твоя бессонница причинила больше вреда несчастным влюбленным, чем тебе, – весело заметил Ягайло. – Наверное, теперь Войдылло не находит себе места в ожидании наказания, а у моей сестры от слез опухли глазки.
– Не понимаю, почему ты так спокоен? – молвил Кейстут, озадаченный весельем племянника. – Твоя сестра опорочена. Неизвестно, как долго они встречаются и чем занимаются в опочивальне. Как мы будем смотреть в глаза ее будущему мужу? Что скажут о нас люди? Ты должен немедленно повесить этого наглеца Войдыллу, осмелившегося переступить порог почивальни княжны из рода Гедиминовичей.
– Если мы его повесим, то люди сразу догадаются, в чем дело, и честь моей сестры едва ли будет спасена. Войдылло нужен мне живым. Он умен, расторопен и незаменим в государственных делах. Если мы будем вешать таких людей из-за бабы, то кто же будет помогать управлять государством? Что касается будущего мужа Марии, то у меня есть кое-какие соображения по этому поводу. У нас имеется прекрасная возможность устроить так, что будущий муж не обвинит Марию в преждевременной потере невинности, если, конечно, таковое имело место. Мы выдадим мою сестру за того, с кем она коротала ночи.
– В своем ли ты уме, Ягайло? Ты хочешь выдать Марию замуж за Войдыллу? Дочь княжеского рода за простого холопа?
– Не такой уж простой холоп Войдылло. Он действительно был человеком подневольным. А теперь у него сотни своих холопов и город Лида, который подарил мой отец, Войдылло побогаче иных князей. И я уверен: был бы жив Ольгерд, он поступил бы так же, как предложил я.
– Ну, знаешь, племянничек… – в сердцах бросил Кейстут и вышел из комнаты. Слова Ягайлы огорчили его не менее, чем увиденное ночью.