Великие мистики, как они есть
Шрифт:
Притчи, представленные Шахом, – это особая история. Книги, в которых он собрал притчи, применявшиеся суфиями в качестве обучающего материала, обладают высочайшей ценностью. Благодаря им каждый может соприкоснуться с мудростью, копившейся и передававшейся веками. Шах отбирал их в сборники, исходя из каких-то своих соображений и целей, но работа с притчами сулит немало открытий тому, кто посвятит этому определенное время.
Шах постоянно указывает на то, что в каждой притче можно найти несколько уровней смыслов. Так оно и есть – в большинстве случаев. Но возможность их открыть для себя соответствует опыту, которым вы обладаете, и никак иначе. Сам Шах писал, что учебный смысл некоторых притч можно понять, только зная язык символов, который в них использован, имея знание суфийского их значения. С какими-то притчами, скорее всего,
Если вам хочется понять, что же заложено в той или иной притче, – ее следует начитывать. Недостаточно прочитать ее один или два раза. Надо возвращаться к ней и перечитывать снова и снова, пока она прочно не осядет в вашем уме. При начитывании следует смотреть на основной смысл истории и второстепенные смыслы, разбросанные там и тут и представляющие собой ключи, применив которые на практике, можно получить новый опыт и понимание.
Вот, например, короткая притча из книги «Мыслители Востока»:
«В суфийском монастыре в Шиштау, в теккии есть зал, выложенный великолепными инкрустированными изразцами, которым нет цены.
На протяжении почти трех столетий стекались сюда шейхи, эмиры, султаны и ученые, чтобы медитировать и находиться в присутствии Мастера Века.
Но у него был свой собственный круг, и он проводил свои занятия в прямоугольной комнате, походившей на кухню.
Вот почему во многих теккиях есть место, известное как Очаг».
Что можно сказать по поводу смыслов, которые из нее вытекают? Самый очевидный – что всегда существует скрытая часть суфийской Работы, в которой участвуют те, кто действительно готов к этому. Вот еще один: что каждый может получить только то, к чему действительно готов, и даже Мастер Века не сможет предложить вам больше, чем вы готовы усвоить и воспринять. И что ни книжное знание, ни высокое положение и деньги не изменят данную ситуацию. Кроме того, истинная Работа не должна выноситься напоказ, и тем, кто приезжает побыть в присутствии Мастера, вовсе не обязательно и даже противопоказано знать о ней. И еще один смысл: пока вы озабочены внешним – своим положением, антуражем, в котором проходит обучение, и тем, как и где вас принимают, – путь внутрь будет для вас закрыт. Очаг – это сердце суфийской Работы, и в то же время – символ человеческого Сердца. Если вам хочется быть в компании знати и чувствовать себя важной персоной, то вы не готовы к тому, чтобы обратиться к Сердцу.
Суфийские притчи, изданные и обработанные Шахом, – поистине бесценный учебный материал. Тем, кто вступал с ним в контакт – прямой или по переписке, – предлагалось развивать свое понимание через их чтение и толкование. Даже хорошо известные вам притчи следует время от времени перечитывать, и тогда вы сможете понять, насколько выросло и углубилось ваше понимание, а значит – насколько вы продвинулись в работе над собой. К обучающим тестам вообще полезно периодически возвращаться – если, конечно, вы не считаете, что уже поняли и узнали все, что вам нужно было узнать.
Идрис Шах работал с идеями и через идеи, внедряя их в умы своих читателей. Он мало или почти ничего не говорит о чувствах – они совсем его не интересуют. Зато об идеях, их влиянии и восприятии он знает очень много. Он говорит об уме и работает с умом – с тем, как можно его правильно настроить, подготовить к восприятию неких высших идей и к Работе, благодаря которой человек может обрести озарение. Об озарении тоже говорится вскользь, без подробностей. Кое-где Шах говорит о Любви, но это бывает крайне редко. Ведь любовь суфиев обращена к Богу, а к теме Бога Шах практически не подходит и, я бы сказал, всячески ее избегает. Но суфизм без Бога – это даже не абсурд, а какой-то сюрреализм.
Если принять версию, что главной целью его Работы было выведение суфизма из-под ислама, тогда становится понятным все, что он делал. Объявление о существовании Традиции, которая возникла задолго до появления ислама, служило той же цели, и все, что говорилось или не говорилось Шахом, тоже диктовалось ею. Цель, как и положено, оправдывала средства.
Что бы там Шах ни писал о существовании некой все пронизывающей Традиции, но все учебные тексты и вообще вся информация о суфизме была взята им из того самого «исламского» суфизма. Как если бы никаких суфийских учебных материалов вне его никогда не было. Боюсь, что Традиция,
Об этом вырождении и признаках деградации групп суфийского толка Шах написал довольно много. Можно сказать, что немалая часть его наследия посвящена именно тому, как отличить истинное суфийское обучение от ложного и настоящую Работу – от ее имитации. Таким образом, Идрис Шах создавал возможность для различения – тем, кто захочет найти истинное обучение и настоящую рабочую группу. Он оставлял указания и расставлял вешки для тех, кто захочет пойти по Пути, который сам же и описал. Точнее, описал условия, в которых этот Путь мог бы быть начат.
Исходя из всего вышесказанного, становится понятным, почему Шах не мог давать практической части в своем учении. Все практики суфиев, кроме, может быть, практик осознания себя, были завязаны на Аллаха и кораническое понимание Бытия. То есть – на ислам, из-под сени и влияния которого Шах и стремился его вывести. Для того чтобы появились новые практики, уже не столь «исламские» и не требующие принадлежности суфиев к исламу, должны были появиться искатели, способные воспринимать суфизм как самостоятельное мистическое течение. Именно Работа Идриса Шаха должна была создать условия для их появления. А когда пришли бы люди, готовые воспринимать суфизм по-новому, тогда появился бы и тот, кто дал бы новые, не столь «исламские» практики и Знание, изложенное без постоянных отсылок к Корану. Таким, как я понимаю, был изначальный план Работы Шаха. Хотя жизнь, как это часто бывает, внесла в него свои неожиданные коррективы.
Убрать Бога из суфизма без потерь для всего учения было невозможно. Нужно было дать что-то взамен, причем такое, что создавало бы в людях позитивную мотивацию. Шах выбрал Истину как высшую цель поиска, и состояние суфия как то, к чему должен стремиться каждый искатель. В результате Истина стала некой самодовлеющей целью, а не атрибутом Бога, и возможное содержание этой Истины каждый может довообразить себе сам. Можно служить Богу, но нельзя – Истине, потому что первое служение является взаимодействием с Высшей Силой, которая может вести и направлять тебя, а второе – так или иначе превращается в служение идее и больше ничему. Истина Бога – это одно, а просто некая абстрактная Истина – совсем другое.
То же самое произошло с обликом суфиев. Они – без Бога – стали обретать некие сверхчеловеческие черты. Их силы не являются следствием служения Богу и проведения высших энергий на наш план Бытия, но они самым таинственным образом развиваются у суфиев и становятся уже их собственным атрибутом. Вот, например, отрывок из «Суфиев»: «Суфии верят, что их деятельность приводит к возникновению того, что можно назвать центробежной или притягательной силой. Такая сила повсюду притягивает к себе подобную же силу. Это объясняет смысл таинственных „указаний“, которые получают суфийские учителя, предписывающих им отправляться в такое-то место, чтобы ответить на призыв такой силы, оставшейся в одиночестве или нуждающейся в усилении». Вообще-то подобные указания всегда рассматривались как указания Воли Бога, и следование ей было частью Работы суфиев. Когда Бог убран из контекста, возникает некая сила, объяснение появления которой выглядит странно, а указания, получаемые от нее, – еще страннее. То есть деятельность суфиев порождает силу, которая начинает руководить ими, и возникает этакий рукотворный аналог Бога. Вот к чему приводит попытка нарисовать новую картину поверх старой, используя при этом элементы прежней композиции. Тут уж надо либо рисовать с нуля, создавая нечто совершенно новое, либо оставлять за бортом все, что так или иначе связано с элементами, подлежащими удалению.