Великий Бенин

Фингарет Самуэлла Иосифовна

Лицо Ириэсе – как луна, Глаза светятся ярче звёзд. Брови – два лука, Стрелы-ресницы Пронзили сердце Осунде.

Подруги помогли невесте сесть на резную деревянную скамеечку. Рядом усадили принарядившуюся мать.

– Выпьем в честь жениха и невесты, в честь мастера Осунде и моей дочери. – Осифо сам разлил в плошки вино.

Перед гостями появилось непременное угощение на

каждом празднике – красные и белые орехи кола, дающие силу и здоровье. Гости осушили плошки и принялись за орехи. Из группы девушек время от времени доносились приглушённый смех и радостные восклицания: настала их очередь славить молодых. И они запели песню о счастье, которое добрый бог Олокун приготовил для жениха и невесты. Лёгкое постукивание трещоток и звон медных колокольчиков, прикреплённых к браслетам, сопровождали тягучее протяжное пение. В такт песне девушки чуть-чуть раскачивались, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Их руки переплетались так причудливо, что мастера невольно вспоминали те сложные узоры, которыми они украшали свои изделия.

Но вот девушки разжали руки и захлопали в ладоши. Браслеты и колокольчики зазвенели громко, весело. В рассыпавшийся полукругом хоровод танцуя вбежала Эмотан. Она давно ждала этого момента. Больше всего на свете девочка любила танцевать, и не было такой сложной фигуры, которую бы не могли исполнить её гибкое тело и тонкие стройные ножки. Она танцевала, словно повинуясь безотчётной силе, заставлявшей её то раскачиваться, подобно лиане, то кружиться на месте с такой быстротой, что юбочка вздувалась колокольчиком. Забыв об остальных плясуньях, гости с восхищением следили за ловкими движениями маленькой Эмотан.

– Младшая дочь Осифо, – говорили они, – поистине достойна танцевать во дворце самого обба.

Постепенно трещотки умолкли, перестали звенеть колокольчики, остановился хоровод девушек, замерла и Эмотан. Осунде начал обносить девушек медовыми лепёшками. Эмотан не стала дожидаться угощения. Она хлопнула себя ладонью по лбу, как делают все дети, когда вспоминают что-то очень важное, и побежала отыскивать Жороми.

– Как хорошо ты танцевала сегодня, – сказал мальчик, когда они выбрались из толпы гостей и очутились за пристройкой в углу двора, – ты танцевала даже лучше, чем на празднике урожая.

– Правда, – тряхнула головой привыкшая к похвалам Эмотан. – Я буду танцевать лучше всех в городе! Но что же ты ничего не говоришь мне?

– Слушай. Завтра отец возьмёт меня в мастерскую, и я начну учиться лить бронзу.

– Ой, это замечательно, значит, ты станешь настоящим мастером, таким же, как твой отец, и, наверное, – она засмеялась, – сделаешься таким же надутым. Я бы тоже хотела пойти в мастерскую. – Тут она горестно вздохнула и печально добавила: – Но отец говорит, что девочкам там нечего делать.

– Твой отец прав, – важно сказал Жороми. – Литейное дело – дело мужчин. – Но, увидев, как огорчилась Эмотан, торопливо добавил: – Ты не горюй, когда я стану большим, я непременно поведу тебя в мастерскую и покажу тебе работу литейщиков.

Дети так увлеклись разговором, что не обратили внимания на шум и

крики, доносившиеся с улицы, и, только когда гости подбежали к воротам, Жороми и Эмотан поняли, что случилось что-то необыкновенное.

Улица была запружена народом.

– В городе белые люди! В городе люди с белой кожей! – передавалось из уст в уста.

Жороми и Эмотан пробрались вперёд, чтобы скорее увидеть, о каких это людях идёт речь. Их глазам предстало удивительное зрелище: окружённые воинами обба, по улице квартала литейщиков шли странные люди. Кожа на их лицах была совсем белой. Тела этих людей от самой шеи до щиколоток были одеты в невиданную одежду, даже ступни ног чужеземцев были запрятаны в какие-то предметы. Да, таких людей ещё в Бенине не бывало, и неудивительно, что жители города шумно выражали своё изумление.

Воины повели белых людей в дом, специально предназначенный для приёма гостей, а бенинцы ещё долго решали вопрос, откуда пришёл этот странный белый народ. Но так как ответа никто дать не мог, люди постепенно начали расходиться.

Гости Осифо вернулись в дом, чтобы при свете факелов продолжать прерванное веселье, но Жороми с ними не пошёл. Он простился с Эмотан и отправился спать – ведь завтра утром отец поведёт его в литейную мастерскую. А это для него было важнее, чем вкусная еда и весёлые танцы, важнее, чем странные люди с белой кожей.

Глава V

Бронзовый петух

Дело это достойно удивления, делается это при помощи глины, воска, меди, олова и огня.

Из рассказа Али, современного африканского мастера-литейщика

Жороми проснулся очень рано. В комнате было совсем темно. Он протянул руку, нащупал циновку, закрывающую вход, отодвинул её и выглянул во двор.

«Почему так, – подумал мальчик, – когда хочешь спать, солнце щекочет тебе лицо, куда бы от него ни спрятался, а когда надо, чтобы скорее наступил день, солнце спит и спит?» И он начал шептать, едва шевеля губами, чтобы не разбудить младших братьев, спавших рядом:

– Солнце, проснись, солнце, проснись.

– Проснись, проснись! – закричал кто-то над самым его ухом.

Жороми вскочил, протирая глаза. Что это? Солнце заливало лучами двор. Мама несла в руках дымящийся горшок – значит, она успела сварить батат. Теперь понятно, почему малыши смеялись над ним: он проспал. Неужели отец ушёл? Жороми испуганно оглядел двор. Отец сидел на своём обычном месте, прислонясь спиной к пристройке, служившей ему спальней. Перед ним на земле была расстелена циновка: отец ждал, когда мама подаст еду.

– Жороми, – крикнула мать, – скорее умывайся и ешь, а то отец уйдёт без тебя!