Великий диктатор. Книга вторая
Шрифт:
У меня же, всё было несколько сложнее во взаимоотношениях со слабым полом. Дед Кауко, как и обещал, нашёл мне вдовицу к которой я ходил один раз в неделю. Для, как я это назвал, «правильного христианского траха». Двадцатипятилетняя Марта Сулоконен была дамой красивой, стройной, в меру упитанной, но с таким количеством тараканов в голове, что я после каждого посещения её давал себе слово, что больше сюда ни ногой. Но всё равно шёл.
Первым её требованием было называть её только тётей Мартой. Второе требование — никаких поцелуев. Сексом мы занимались исключительно только в миссионерской
……
— Вы кто? — спросил Леопольд Мехелин у зашедшего в его кабинет молодого человека.
— Я? — растерялся тот и застыл на месте, удерживая на руках какие-то папки и ящички.
— Здравствуй, Леопольд. Этот юноша со мной. Мой новый помощник и, надеюсь, преемник, — пояснил вошедший в кабинет генерал-губернатора управляющий финляндского монетного двора Конрад Лир.
— Здравствуй, Конрад. Тогда всё ясно. А то секретарь доложил о твоём приходе, а вместо тебя, появляется этот юноша. Как вас звать-то молодой человек? — Мехелин переключил внимание на продолжающего стоять с грузом в руках помощника финляндского минцмейстера.
— Извините, господин генерал-губернатор. Я — Исаак Густав Сундель.
— Младший сын Августа Сунделя и Айны Алениус, — подмигнул Мехелину Конрад Лир.
— Вот как! А ведь мы с вами знакомы, — усмехнулся генерал-губернатор. — На рождество 1883 года, вы, катаясь на моих плечах, решили перебраться на люстру, чем вызвали тогда знатный переполох.
— Я помню тот эпизод, ваше превосходительство, — признался юноша и покраснел.
— А ещё мы с вами родственники. Ваша матушка — моя троюродная внучатая племянница.
— Это всё прекрасно, Леопольд. Но у нас возникли непредвиденные проблемы. Исаак, давайте сюда образцы и можете присесть рядом со мной, — отдал минцмейстер распоряжение своему помощнику. — Из имперского министерства финансов пришёл запрет на использование нашей символики на реверсе монет. Только имперский орёл с Георгием Победоносцем на центральном щите.
— А разменная монета?
— Везде. Даже на пенни любого достоинства или орёл вместо вензеля Николая II, или нейтральный знак, не имеющий никакого отношение к государственной символике.
— Нейтральный, это какой? Может, можно какого-нибудь святого или какой памятник?
— Я сам не знаю. Если взять ту же сосну или берёзу, то царь может обидеться, что его вензель поменяли на дерево. И всё тоже самоё с различными животными или рыбами.
— И? Какой выход?
— Мы сделали несколько образцов с, как мне кажется, наиболее нейтральными реверсами для разменной монеты. Для золотых монет выхода нет, придётся печатать с Российским гербом. А вот для пенни, сам взгляни, — и старый мастер, раскрыв ящик с образцами, подвинул его к Мехелину.
— Хм. Собор Святого Николая, это вполне подойдёт для серебряных монет, — стал перебирать пробники генерал-губернатор. — А это что? Мумми-Тролль? — удивлённый чиновник показал
— Это шуточная поделка моего помощника, — поморщился минцмейстер и с укоризной взглянул на Исаака Сунделя. — Наверное он по ошибке положил её к пробникам.
— Нет-нет! — воскликнул Леопольд Мехелин. — Это гениальная идея! Раз царь-батюшка не хочет видеть нашего льва с мечами, то пусть полюбуется на наших домовых.
— Леопольд, ты это серьёзно? Тебе же это может стоить твоего поста!
— Я полностью серьёзен, Конрад. И я не держусь за свою должность. Это не я напрашивался, а он меня сам утвердил по представлению графа Витте. Напечатайте два набора пробников на разменную монету. С собором и с этими сказочными существами. Допустим, две маркки — это Мумми-Папа в цилиндре, одна маркка — Мумми-мама с ридикюлем…
— Лео, погоди, я не разбираюсь в этих существах. Вон, Исаак это придумал, пусть этим и занимается.
— Тогда записывайте, молодой человек. Надеюсь, вы разбираетесь в Мумми-семействе? — усмехнулся Мехелин.
— Так точно, ваше превосходительство. Разбираюсь. Это мои любимые сказки, — признался юноша и вновь покраснел.
— Отлично. Значит, Мумми-Тролль у нас пойдёт на пятьдесят пенни, а Фрёкен Снорк с чёлкой и браслетом на ноге — на двадцать пять пенни.
— Осмелюсь предложить Малышку Мю, на монету в один пенни.
— Превосходная идея! — одобрил выбор младшего минцмейстера генерал-губернатор. — Тогда Снусмумрика на десять пенни, а Сниффа, на пять пенни…
……
Владимир Николаевич Коковцев совершенно не ожидал встретить в кабинете Николая II кроме самого императора ещё и его супругу, Александру Фёдоровну. Поэтому, войдя в кабинет в назначенное для доклада время, совершенно растерял свой настрой при виде императрицы, которая, сидя в инвалидном кресле за малахитовым столиком, набивала табаком папиросные гильзы.
— Добрый день, ваши императорские величества, — поздоровался он с монаршей семьёй.
— Добрый, добрый, Владимир Николаевич, — ответно поприветствовал царь, а Александра Фёдоровна молча кивнула. — Что у вас такого страшного произошло, что вы напросились на внеочередной доклад?
— Пришли на утверждение очередные пробники с монетного двора Финляндского княжества.
— И что там такого, что вы не смогли решить это без меня? — Николай II встал и, дойдя до столика за которым работала императрица, взял свеженабитую папиросу и закурил.
— Я думаю, ваше императорское величество, вам надо на это взглянуть самому, — уткнув взгляд в пол, министр финансов подошёл к монаршей чете и, поставив шкатулку с пробниками на столик, открыл её.