Великий Дракон
Шрифт:
— О-о… Как все загадочно. Просто я ни разу не слышала о вашем муже. Как будто он изгой.
Я резко остановилась и повернулась к Анне.
— Что вам нужно?
Она попятилась. Выглядело это довольно забавно, особенно если учесть, что она была очень высокой.
— Леди Берг, я думала, вы меня простили…
— И вы тут же кинулись дружить-дружить? Как мило! Анна, вы не видите, что у меня на руках ребенок? Не слышите, что он плачет? Вы другого места и времени для болтовни подобрать не сумели?
— Но…
Мартышка настырная.
— Передавайте мои наилучшие пожелания
Крепко прижав к себе расстроенного Огги, я вышла в сад и по садовой дорожке почти перебежала к Детскому Дому. Справа возвышался корпус, где мы с Августом обычно жили, приезжая в Пиблс; после родов меня отселили, мотивируя тем, что к Августу иной раз и ночью люди приезжают, бывает шумно. Я согласилась, тем более что Детский Дом был самым новым зданием в комплексе.
Санта встретила меня на пороге:
— За вами кто-то бежит.
— Объясни этой дуре, что сюда посторонним вход воспрещен.
— Я скажу Керу.
Полчаса обязательных хлопот, затем Огги вручили кормилице, и он затих, занявшись самым серьезным делом — едой.
— Макс приехал, — сказала я Санте.
Она неодобрительно покачала белой аккуратной головой:
— Так и не угомонился.
— А ты ждала чего-то другого?
Мы засмеялись. Индейский смех довольно неприятен, похож на лай, но у нечистокровных индейцев он звучит иначе. У метисов с людьми смех совсем обычный, а у тех, кто несет в себе каплю орочьей крови, он больше напоминает пыхтение. Санта знала об этом, поэтому запрещала мужу и его второй жене — чистокровным индейцам — громко смеяться при людях. Слуги в Пиблс считали, что Кер смеяться не умеет вообще, а Моника очень серьезная и стесняется эмоций. А Санта пыхтела в свое удовольствие.
— Что сказал Август? — спросила Санта.
— Ничего. Не исключено, что даже обрадовался. Он завел себе пассию и собирается жениться. Кстати, это она за мной бежала.
Санта застыла.
— Жениться? Не спросив тебя?!
Понятно. Это индианка. У них двоеженство в порядке вещей, но вторую жену можно взять исключительно с разрешения первой. А чаще всего именно первая жена и выбирает своему супругу вторую. Так поступила Санта, найдя для Кера юную рыжую Монику, красивую и весьма неглупую даже по нашим меркам.
Я промолчала.
— А я тебе говорила, — проворчала Санта. — Я тебе говорила — почему ты не спишь с ним, он соскучится и найдет себе другую жену. А тебя оставит кому-нибудь из своих стариков или вовсе одну. Говорила? Говорила. А ты все отмахивалась. Вот и получила. Потому что мужу нужна радость с тобой ночью, а не только твоя забота днем. Ты же после свадьбы ни разочка с ним в одну комнату ночью не ходила.
— Да я и на свадьбе… только спала рядом.
Санта подбоченилась и посмотрела на меня с укором:
— Ты раньше не говорила об этом! Делла, так нельзя. Была бы у него вторая жена, спи хоть всегда одна. А ты? Глупая ты женщина, вот что я тебе скажу. Такая глупая, что даже умных не слушаешь.
Вот такая у меня домоправительница. Надо сказать, она честно предупредила: индианки о себе высокого мнения, шею перед хозяевами не гнут и по любому вопросу
— Дурацкая у меня судьба. Как проклял меня кто. Стоит в моей жизни чему-то появиться — тут же находятся желающие его отобрать. Вот был Макс. Ты помнишь Иду? Почти все подружки так себя вели. Еще и требовали, чтоб я уступила. И ведь я спала с ним. А толку? Август. Он вообще не хотел жениться. Он женщин-то боялся. Только перестал — и тут же нашлась желающая прибрать его к рукам.
— Так, может, дело в тебе? Не радуешься мужу?
— Санта, если бы только мужчин это касалось… Любой успех, чего бы я ни добилась, у меня стараются отобрать. Даже те, кому это ни к чему. Иногда мне на голову сваливается проблема, я с трудом справляюсь, только дух переведу — а у меня все отнять пытаются. Взять хоть княжество. Макс отдал его мне. Тут же появился его кузен и попытался меня убить. И с этой… красоткой не лучше. Знаешь, что она заявила? Что я должна обучить ее быть колдуньей, чтобы она могла занять мое место! То есть вот это место я сделала своими руками, а теперь должна отдать, только потому, что Августу приспичило покувыркаться с ней! Ей мало его постели, она хочет забрать все!
— Бабы все такие. Почти все. Я не такая, Моника, твои родичи не такие. Остальные — такие. Зачем трудиться, когда мужчину ублажи — и тебе без труда все достанется. Делла, а о чем еще ты говорила с этой женщиной? Может быть, не такая она плохая?
— Плохая, Санта. Боюсь, что она жадная. И еще она связана с дурными людьми. Мелви попросила индейцев проследить за ней, ты имей в виду, кто-нибудь может сюда прийти, чтобы рассказать об увиденном.
— Пусть приходят. А над тобой, Делла, нет проклятия. Просто ты настоящая колдунья. Такой не выучишься быть, надо родиться. Тебе ничего для себя не надо, поэтому тебе дают все — чтобы ты раздала это тем, кто больше нуждается. Или позаботилась, пока добрый хозяин не отыщется.
Мне стало грустно.
— Думаешь, мне надо уступить?
— Ну уж нет. Ты сама сказала — это дурная женщина. От дурных рук добро защищать надо, и это тоже колдунское дело.
— Ясно. Счастья мне не видать как своих ушей.
— Почему? Ты попроси у Матери Чудес, она и тебе даст. Только ты знаешь, чего просить? Вот подумай. Это другие могут просить просто добра, а тебе так нельзя. Ты должна точно сказать: дай мне вот это. Или вон то. Ты на Саттанге говорила, что утробу лечила. Значит, ребеночка хотела здорового да красивого. Ребеночка тебе дали. Разве это не счастье?
Я с недоверием усмехнулась:
— А теперь как? Вот что мне сказать? Хочу в мужья хорошего парня, верного, надежного, чтоб меня любил и я его любила? Санта, я ж обрядов не знаю.
— Тебе не надо, ты и так можешь. Ты внутри себя твердо реши, чего хочешь. Вот чего на самом деле хочешь, то тебе и дадут. А то есть такие, им кажется, что хотят царя или принца, а на самом деле хотят, чтобы муж их прихоти исполнял. Так цари-принцы прихоти-то не исполняют, на то они и цари.
— Мне прихоти не нужны.