Великий фетиш

де Камп Лайон Спрэг

— Что ты говоришь.

— До начала сезона еще три месяца. У него рога, как у котенка. Ты знаешь и я знаю, что такое иногда случается. Я гоняю браконьеров, когда могу, и мне наплевать, если это делает меня непопулярным — у меня работа такая. Я подождал, пока молодой человек выйдет из банка, спросил, откуда олень. Он во всем признался, а потом оказалось, что он сын судьи Дазенберри. Вокруг столпилась уже половина поселка, и я вынужден был арестовать молодого Дазенберри.

— У тебя будут неприятности?

— Не знаю. Все зависит от того, кто победит на выборах осенью. Послушай, Верджил, я не

суеверен, но некоторые люди, особенно канадцы, говорят, что ты навел порчу на город. Кого-то забрасывали камнями, а ты, как утверждает Уоллес Доуни, это прекратил. Если ты можешь останавливать, значит, мог и не начинать?

— Я ничего не знаю, — только и мог ответить Хэтэвей.

— Конечно, не знаешь, просто люди болтают разное. — Ньюкомб ушел, а индеец встревожился уже не на шутку.

На следующий день Хэтэвей поехал в Ютику. На выезде на автостраду штата с ним поздоровалась Барбара Скотт.

— Эй, Барбара! — закричал он, высунувшись из машины. — Не отказалась еще от мысли поохотиться на призраков?

— И не подумала, вождь Прыщ-на-носу.

— Что собираешься делать, если старый Прингл объявит тебя обманщицей?

— А я не говорю своим клиентам, что не обманываю их. Предлагаю посмотреть и убедиться самим. А сам ты в духов не веришь, да?

— До недавнего времени — не верил.

— Что ты имеешь в виду?

— Да так, чепуха.

Барбара тактично не стала выяснять детали:

— Я тоже не верила, но последнее время у меня вдруг появилось ощущение, что за мной следят. А сегодня нашла это на комоде. — Он протянула Хэтэвею клочок бумаги, на котором было написано:

«Не бойтесь старого идиота Дэниела Прингла. Мы вам поможем. Г.»

— Догадываюсь, кто именно мог это написать, но не могу объяснить прямо сейчас, — пробормотал Хэтэвей. — Надо бы потолковать с тобой перед сеансом. Счастливо.

Через три часа Хэтэвей просмотрел все книги по антропологии, фольклору и смежным дисциплинам в публичной библиотеке Ютики. Он выяснил, что камнеметатели принадлежат к роду духов, называемых ирокезами Дзжунгеун. Духи живут на юго-востоке штата, и кроме Гахунга существуют другие разновидности, как то: духи плодородия Гендайа, и живущие в норах духи охоты Охдова. В некоторых книгах было указано, что ирокезские шаманы умеют контролировать этих духов, но нигде не было написано, как именно.

Хэтэвей задумался, затем вышел из библиотеки и перешел Джиниси-стрит к платному телефону. Застонал, узнав, сколько будет стоить звонок в район Буффало, но делать было нечего. Он решил, что при следующей встрече с Чарли Кэтфишем, если она состоится, выбьет деньги либо из кармана сенеки, либо из его шкуры.

— Соедините меня с резервацией Тонаванда.

Услышав ответ, Хэтэвей попросил к телефону Чарли Кэтфиша. После долгого ожидания, в процессе которого ему пришлось кормить аппарат монетами, он услышал, что Чарли будет отсутствовать еще несколько недель.

— Тогда соедините меня с Сеятелем Кукурузы.

Еще одна пауза и ответ:

— Он уехал в Буффало на весь день.

— Послушайте, — сказал Хэтэвей, — среди вас есть колдуны, ведьмы, медиумы или еще кто-нибудь в этом же роде?

— А кого это интересует?

— Верджила Хэтэвея, пенобскота, члена клана Черепахи и потомка Деканавиды.

Он

объяснил возникшие проблемы. Голос попросил подождать, потом в трубке появился другой — старческий, говоривший на ломаном английском.

— Погодите, — взмолился Хэтэвей, — я совсем забыл язык предков, мне нужно все записать.

На обратном пути в Гахато, Хэтэвей попытался обогнать грузовик на одном из узких мостов через Лосиную реку недалеко от Макклинтока. Водитель грузовика неверно оценил дистанцию, и машина нашего вождя с леденящим душу скрежетом оказалось зажатой между грузовиком и перилами моста. Люди из мастерской с трудом расцепили машины, а потом, отбуксировав машину Хэтэвея в гараж, сообщили ему, что ремонт займет четыре часа без рихтовки крыльев, и будет стоить пятьдесят долларов. Что касается дневного поезда, он только что ушел из Макклинтока.

В тот вечер Барбара Скотт собрала на свой сеанс элиту Гахато: доктора Ленуара с женой, Леви Макдональда, кассира банка со своей половиной, отца и сына Принглов и еще пару интересных людей. Старый Дэн Прингл поздоровался с Барбарой с вежливой, но слегка циничной улыбкой на губах. Он тяжело дышал от избытка веса, но знал, что обвести его вокруг пальца мало кому удавалось.

Барбара рассадила гостей по кругу в полутьме и попросила подождать, пока на нее снизойдет «воздействие» духов. Когда Харви Прингл заснул, она приступила к действиям — села на стул в своем кабинете — некоем подобии зашторенной телефонной будки — попросила мужчин крепко привязать ее, затем задернуть шторы и выключить свет. Потом предупредила, что они могут нанести ее здоровью непоправимый вред, если включат свет, не получив ее разрешения. Необходимости в таком предупреждении не было, так как только она сама могла включать и выключать свет прямо из кабинета.

На столе, стоявшем между кабинетом и гостями, находились колокольчик, труба и грифельная доска. Стул, на котором сидела Барбара, легко разбирался. В кабинете было спрятано достаточно много ваты в качестве абсорбента эктоплазмы. Здесь же был захват на длинной ручке, выкрашенный в черный цвет. Личным вкладом Барбары Скотт в столь древний способ надувательства можно было считать систему крохотных лампочек, сигнализирующих о том, что кто-то из гостей поднялся со стула.

Скоро Барбара изогнулась надлежащим образом, стул послушно развалился, и путы можно было снять. Барбара застонала, чтобы заглушить звук падающих деревяшек, потом прочла нараспев несколько строк из «Илиады» по-гречески. Она намеревалась вызвать дух Сократа.

Срывая с себя веревки, она вдруг услышала звон колокольчика. Причем это был не легкий звук, как если б кто-нибудь задел его случайно. Это был воинственный набат, похожий на тот, которым повар сзывает на обед работников с обширного поля. Лампочки указывали на то, что гости со стульев не вставали. Колокольчик продолжал звонить, и тут затрубила труба.

Барбара Скотт проводила сеансы уже несколько лет и всегда считала темноту своей союзницей, но тут ее охватил детский страх. Кабинет начал раскачиваться. Она закричала. Кабинет стал раскачиваться еще сильнее, потом раскрылась потайная дверь, и кто-то утащил вату и захват. Задрожал стол. Из темноты раздался жуткий вопль. Это кто-то защемил захватом нос дока Ленуара.