Великий Гэтсби
Шрифт:
Наутро в день похорон я сам поехал в Нью-Йорк к Мейеру Вулфшиму, не видя другого способа с ним связаться. Лифт остановился против двери, на которой значилось: «Акц. о-во “Свастика”»; по совету лифтера я толкнул дверь – она была незаперта, и я вошел. Сперва мне показалось, что в помещении нет ни души, и только после нескольких моих окликов за перегородкой заспорили два голоса, и минуту спустя из внутренней двери вышла хорошенькая еврейка и недружелюбно уставилась на меня большими черными глазами.
– Никого
Первое из этих утверждений явно не соответствовало действительности, так как за перегородкой кто-то стал фальшиво насвистывать «Розовый куст».
– Будьте добры сказать мистеру Вулфшиму, что его хочет видеть мистер Каррауэй.
– Как же это я ему скажу, если он в Чикаго?
В эту минуту из-за двери позвали: «Стелла!» – и я сразу узнал голос Вулфшима.
– Оставьте на столике вашу карточку, – поспешно сказала женщина. – Он вернется, я ему передам.
– Послушайте, я же знаю, что он здесь.
Она шагнула вперед, негодующе подбоченясь.
– Повадились тоже врываться сюда когда вздумается, – заговорила она сердито. – Покою нет от вашего брата. Раз я говорю, он в Чикаго, значит, он в Чикаго.
Я назвал имя Гэтсби.
– О-о! – Она снова на меня посмотрела. – Тогда погодите минутку. Как, вы сказали, ваша фамилия?
Она исчезла. Мгновение спустя Мейер Вулфшим стоял на пороге, скорбным жестом протягивая ко мне руки. Он увлек меня в свой кабинет, сказал почтительно приглушенным голосом, что сегодня печальный день для всех нас, и предложил мне сигару.
– Помню, каким он был, когда мы с ним встретились впервые, – заговорил он, усевшись. – Молодой майор, только что из армии, весь в медалях, полученных на фронте. И ни гроша в кармане – он все еще ходил в военной форме, так как ему не на что было купить штатский костюм. Первый раз я его увидел в бильярдной Уайнбреннера на Сорок третьей улице, куда он зашел попросить какой-нибудь работы. Он уже несколько дней буквально голодал. Я его пригласил позавтракать со мной, так поверите ли – он за полчаса наел на четыре доллара с лишним.
– И вы помогли ему стать на ноги? – спросил я.
– Помог? Я его человеком сделал!
– М-м…
– Я его вытащил из грязи, из ничтожества. Вижу: молодой человек, красивый, обходительный, а когда он еще мне сказал, что учился в Оксворте, я сразу сообразил, что от него может быть прок. Заставил его вступить в Американский легион, он там быстро выдвинулся. А тут и дело для него нашлось, у одного моего клиента в Олбани. Мы с ним были как два пальца на одной руке. – Вулфшим поднял два толстых пальца. – Где один, там и другой.
Интересно, подумал я, действовало ли это содружество во время истории с «Уорлд Сириз» в 1919 году.
– А теперь он умер, – сказал я. – И вы, как его ближайший друг, приедете сегодня на похороны.
– Да,
– Вот и приезжайте.
Волосы у него в ноздрях зашевелились, на глазах выступили слезы, и он покачал головой.
– Не могу, мне в такие истории лучше не впутываться, – сказал он.
– А никакой истории и нет. Теперь все уже кончено.
– Если человек умирает не своей смертью, я всегда стараюсь не впутываться. Держусь в стороне. Вот был я помоложе – тогда другое дело; уж если у меня умирал друг, все равно как, я его не покидал до конца. Можете считать меня сентиментальным, но так уж оно было: до самого конца.
Мне стало ясно, что по каким-то причинам он твердо решил на похороны не ездить, и я встал.
– Вы окончили университет? – ни с того ни с сего спросил он.
Я было подумал, что сейчас речь пойдет о «кхонтактах», но он только кивнул и с чувством пожал мне руку.
– Важно быть человеку другом, пока он жив, а не тогда, когда он уже умер, – заметил он. – Мертвому это все ни к чему – лично я так считаю.
Когда я вышел от Вулфшима, небо было обложено тучами, и в Уэст-Эгг я вернулся под накрапывающим дождем. Наскоро переодевшись, я пошел на виллу. В холле мистер Гетц взволнованно расхаживал из угла в угол. Он все больше и больше гордился сыном и сыновним богатством и, как видно, ждал меня, чтобы мне что-то показать.
– Эту карточку Джимми мне прислал. – Он дрожащими пальцами вытащил бумажник. – Вот, посмотрите.
Это была фотография виллы, замусоленная и истертая по краям. Старик возбужденно тыкал в нее пальцем, указывая то на одну, то на другую подробность. «Вот, посмотрите!» И каждый раз оглядывался на меня, ожидая восхищения. Он так привык показывать всем эту фотографию, что, вероятно, она для него была реальнее самой виллы.
– Это мне Джимми прислал. По-моему, очень хорошая карточка. На ней все так красиво.
– Да, очень красиво. А вы давно виделись с ним?
– Он ко мне приезжал два года назад и купил мне дом, в котором я теперь живу. Оно, конечно, нам нелегко пришлось, когда он сбежал из семьи, но я теперь вижу, что он был прав. Он знал, что его ожидает большое будущее. А уж как он вышел в люди, так ничего для меня не жалел.
Ему явно не хотелось расставаться с фотографией, и он медлил, держа ее у меня перед глазами. Наконец он убрал ее в бумажник и взамен вытащил из кармана старую, растрепанную книжонку, озаглавленную: «Прыг-скок, Кэссиди».
– Вот, смотрите, это сохранилось с тех пор, как он был еще мальчишкой. Оно о многом говорит.
Он раскрыл книжку с конца и повернул так, чтобы мне было видно. На последнем, чистом листе было выведено печатными буквами: «РАСПИСАНИЕ», и рядом число: «12 сентября 1906 года». Под этим стояло: