Великий Гусляр
Шрифт:
— Это выше моего понимания, — сказал Удалов. — Куда выше.
Вокруг выли, кричали, ругались, требовали прокурора и намеревались жаловаться в газету.
Удалов же пробился к Минцу, который как раз кончил снимать свой фильм. Он засунул камеру в сумку, что висела на плече, и пошел к президенту, который тоже закончил съемки и отступал, пробиваясь сквозь толпу, к выходу. Путь ему прокладывали могучие десантники с носилками-ваннами, в которых было на удивление мало жидкости — лишь пустые оболочки молодоженов.
А когда все они вышли на
— Пленку отдашь? — спросил президент, когда они уже стояли вне толпы под августовским нежгучим солнцем.
— Сам просмотрю сначала, — сказал Минц.
— Только копий не снимать, — велел президент.
— Ты думаешь, что все забудут?
— Завтра забудут.
— А предметы?
Президент поднял бровь.
Минц смущенно улыбнулся.
— Извини, старческий маразм, — сказал он.
— Но проверить не мешает. Я сейчас пошлю людей по всем адресам. Всех, кто побывал в будущем, мы зафиксировали, ввели в компьютер, теперь они и шагу не сделают… Впрочем, я не сомневаюсь, что предметов и покупок из будущего уже нет, не существует, они растворились в воздухе.
— И ты не боишься, что в нас вживили жучки, что нас отравили вирусом шпионажа?.. — спросил Минц.
— Не нужны ваши души и головы, никому вы не нужны, паршивые гуслярцы! — закричал тут президент, как человек, глубоко разочарованный в собеседнике, а может быть — в деле, которому посвятил слишком много сил.
Прокричав последнюю фразу, президент полез в джип «Чероки» и сел рядом с шофером.
— Погоди! — позвал его Минц. — Ты же собирался довезти нас до дома. А я тебя чаем напою.
Президент перегнулся назад и открыл дверцу.
— Чаи я с тобой распивать не намерен, — сказал он, — а до дома довезу.
Джип рванул с места.
— Толя, — сказал Минц. — Когда тебя будут допрашивать на Совете безопасности, когда тебя возьмет за жабры военно-промышленный комплекс за то, что ты упустил такой рынок сбыта гранатометов, скажи им, что мы для них померли! Понимаешь, сто лет как померли вместе с нашими гранатометами!
— Что ты понимаешь! — в сердцах ответил президент.
И в это мгновение джип замер у дома № 16.
Минц отдал президенту камеру и кассету.
— Не буду я смотреть, — сказал он. — Потому что знаю, что это все пропаганда. Агитация и пропаганда!
Минц захохотал.
Джип уже помчался дальше, к столице, к большим делам. За ним, показавшись на мгновение из тучи пыли, вылетел танк сопровождения и скрылся из глаз.
— С наукой покончено, — сказал Минц. — Осталась лишь человеческая трагедия. Скоро домой вернется мать Гаврилова…
— Какая ужасная смерть! — сказал Удалов.
Он последовал за Минцем к нему. Не хотелось идти домой и отвечать на вопросы Ксении. Все равно хорошим все это уже не кончится.
— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, — сказал
— Нельзя быть таким жестоким, — упрекнул друга Удалов. — Дети погибли, молодые мужчины… на пороге семейного счастья.
— Да? — Минц поставил на плиту чайник. — Мне Толя чудесный жасминовый чай из Москвы привез. Наконец-то побалуемся.
— Я к тебе зашел не чай пить…
— А объяснение получить? Как доктор Ватсон от Шерлока Холмса?
— Толстоват ты для Шерлока Холмса, — упрекнул Минца Удалов.
— И лысоват, и староват. Но свое дело еще знаю. И отправлялся в будущее со своей теорией, которая там получила замечательное подтверждение. Конечно, печальное, конечно, пессимистическое — но разве история не пессимистична, разве она нас не учит тому, что люди ничему не учатся?
— С какой еще теорией?
— Что требуется путешественнику во времени? Если он едет из прошлого в будущее — достижения человеческого ума, вещи, предметы, радости жизни, которые в конце концов обернутся не радостями, а испытаниями, если залезут в жалкую цивилизацию, подобную нашей. А если он отправился из будущего в прошлое?
— Я знаю, — сказал Удалов, — я думал. Им нужны естественные предметы, шелк и хлопок, янтарь и огурцы, мед и кедровые орешки — они истратили все, что есть на Земле, и теперь тоскуют.
— А тебе не кажется, что это наша вина? Что это мы истратили то, что есть на Земле, а внукам оставили только озоновые дыры и необходимость всюду ходить в широких шляпах и плащах, чтобы меньше подвергаться действию космических лучей?
Удалов отставил чашку с кофе.
— Ты хочешь сказать, — испугался он, — что они нам так мстили за погубленные леса и нивы, отравленные реки и испоганенный воздух?
— Корнелий, не говори красиво, — отмахнулся Минц. — Какого черта внуки будут мстить дедушкам? Истреблять их?
— Вот именно! Они нас начали истреблять.
— Не мели чепухи. Еще на кладбище я задумался, а как же наши мальчики женятся на ихних красотках? Ведь им суждено было жениться на наших современницах?
— А я не догадался!
— Потому что так и не ответил на вопрос: что нужно человеку будущего от своего дедушки? Чего он не имеет?
— Не знаю, не знаю, не знаю!
— Им нужны были молодые силы. Понимаешь, им нужны были здоровые отцы для своих детей.
— Какие еще отцы?
— Сегодня наш город недосчитался шестнадцати молодых людей. Как исчезли трое из них, ты видел. Но то же самое произошло и в других районах города.
— Убийцы!
— Не убийцы, нет! Наши с тобой земляки — и Стендаль, и Гаврилов, и не известные нам люди — все они живы и сегодня празднуют свои свадьбы с оригиналами тех кукол, которые исчезли из загса.
— Они улетели в будущее?
— Как же ты не понял! Они получили от нашего времени то, чего были лишены из-за экологической катастрофы — космические лучи убили в людях способность размножаться… Неужели ты не заметил, что в будущем нет детей?