Великий Гусляр
Шрифт:
Гаврилов даже в носу ковырять перестал, так его испугали перемены в облике профессора. Тот покраснел, лысина запотела и заблестела, на носу тоже выступили капельки пота, губы беззвучно шевелились, а глаза остекленели.
— Что с вами, дядя Лева? — спросил Гаврилов. — Трудная математика? Не по зубам?
Минц словно не услышал вопроса. Он сурово сдвинул брови и задал вопрос:
— Ты чего натворил?
— А чё? — оробел Гаврилов.
— Если все это ты сам написал, то лучше сразу сознаться.
— Кем мне быть — не я! Я только баксы
— А в том дело, — торжественно произнес Лев Христофорович, — что человечество может вздохнуть с облегчением. Теорема Ферма доказана!
— Ну и слава богу, — откликнулся Гаврилов. — Я рад за человечество. Давайте папочку, я пошел.
— Никуда ты не пошел. И ничего ты не понял. Ты обязан сообщить мне имя и адрес автора этой работы.
— Откуда мне знать?
— Напрягись!
— А мне это без разницы.
— Ты знаешь, сколько стоит эта курсовая?
— Думаю, что и пятидесяти баксов не стоит.
— Она стоит… — Минц вскочил с кресла, подбежал к книжным стеллажам, вытащил с полки какой-то пузатый справочник на иностранном языке и принялся его листать.
Гаврилов замер. Сейчас что-то случится.
Минц отыскал нужную страницу и перевел на русский:
— Доказательство теоремы Ферма ныне оценивается с превышением суммы в двести тысяч долларов США. Эту сумму готовы заплатить Американская Академия наук, Британское королевское общество, Фонд Сороса, а также муниципалитет города Лион во Франции, который также обещает предоставить победителю звание почетного гражданина Лиона.
— Почетного гражданина? — понял Гаврилов. Прочие награды по причине грандиозности не отпечатались в его сознании.
— Не тебе, — сказал Минц. — Не тебе, бездельник.
— А мне? Мне же причитается!
— Молчать! — рявкнул Минц. — Дай-ка мне адрес Международного университета!
Случилось чудо. Теорема, которая не давалась величайшим математикам мира, покорилась безвестному сотруднику сомнительного университета.
Не задавая больше вопросов, но тяжело дыша и даже покашливая, Гаврилов пошел с Минцем к себе и отдал ему конверт от реферата. С этим пакетом Минц и отправился в университет, который, оказывается, располагался в доме купца Пиренеева как раз перед речным техникумом.
Университет занимал не все двухэтажное здание, а только две комнаты в подвале, вход со двора. Дверь разбухла от зимней влаги, звонка на ней не было.
С большим трудом Минц отворил дверь. Она визжала, будто ее убивали.
В первой комнате никого не было. Во второй оказалась молодая женщина с наглым советским торговым лицом. Она сидела за ученическим письменным столом и распечатывала письма.
Минц простоял с минуту в дверях, девица его не заметила. Она вынимала из конвертов письма. Если обнаруживала в конверте купюру, то клала письмо направо, а если денег не было, то кидала в помойную корзину.
— Здравствуйте, — сказал Минц. —
— Нет у нас лекторов, — ответила девушка, — у нас обучение заочное. — Она накрыла стопку денег широкой ладонью и сдвинула их по столу к себе так, чтобы можно было свалить стопку на колени. — А вам чего? Если поступать, то по пятницам, а можно по переписке.
— Я именно по переписке, — сказал Лев Христофорович.
— Если претензии, то деньги не возвращаются.
Лев Христофорович подпал под влияние этой наглой девицы и говорил с ней так же отрывисто и быстро, как она сама.
— Деньги не нужны, — сказал Минц.
— Что нужно?
— Адрес.
— Адресов не даем.
— Конкурентов боитесь?
— Не говорите! У нас в Гусляре из трех университетов наш самый клевый.
— Мне надо поговорить с вашим человеком, — сказал Минц. — С тем, кто заочно курсовые пишет по пятьдесят долларов.
— Ну вот, блин! Придется гнать его в три шеи! — рассердилась девица, хотя Минц ни сном ни духом не собирался подводить автора курсовых.
— Вы кого имеете в виду? — осторожно спросил Минц.
— Кого-кого? Кого и вы! Бруно Васильевича, черта старого! Я ему сколько раз говорила — не умничай! Не выкобенивайся, не будь других умнее! У нас в писателях достойные люди работают. Один кандидат ветеринарных наук, кем мне быть! У всех высшее образование, понимаешь? Третья жалоба за неделю! Нет, я Боре прямо скажу — гнать его, или потеряем клиентуру!
— А может, я другого имею в виду?
— Нет, — твердо сказала девица. — Дайте мне фамилию заочника, и вы увидите, что я права. Гнать его будем.
— Заочника?
— Бруно паршивого.
— Гаврилов, — сказал профессор. — Николай Гаврилов. Первый курс.
— А у нас до второго еще никто не дотянул, — зловеще произнесла девица, словно призналась, что второкурсников приносили в жертву кровавым богам науки.
Толстые, украшенные вишневыми ногтями пальцы шустро пробежались по картотеке на углу стола.
— Гаврилов, — сказала она, — Послано две курсовых. За одну еще не плочено. Вы деньги принесли?
Девица вдруг резко обернулась к дверям. Видно, у нее было развито чутье — ждала удара в спину?
— А вот и он, — сказала она почти радостно. — Явился не запылился. Тебя уже с милицией ищут. Шут гороховый!
В подвале было не очень светло, вошедший не сразу разглядел Минца, да и Минц его разглядеть не успел.
— С милицией? — прошептал голос от двери, и тут же послышались легкие неверные шаги, спешившие прочь.
— Сбежал, блин, — сообщила девица. — Даже денег просить не стал. Напугали мы его с вами!
Она дробно рассмеялась, а Минц кинулся вверх по лестнице.
Конечно, консультант Бруно Васильевич далеко не ушел. Был он немолод, куда старше Минца, худ и плохо одет. На ногах у него были валенки с калошами, совсем уж редкая в наши дни обувь. А выше — черное узкое пальто и лыжная шапочка, вроде бы голубая.