Великий Гваддл
Шрифт:
– Я догадываюсь, что с тобой происходит. Только нужно ли тебе знать? Посмотри на это по-другому. Алисия выросла и продолжает становиться девушкой. А ты, следует заметить, парень. И нет ничего удивительного, что ты начал замечать ее красоту.
– Но, Отец. Девушек много разных и красивых. Почему именно с Алисией.
– Согласись, она какая-то особенная для тебя.
– Наверное… Да, думаю, что так. Но почему?
– Именно поэтому.
Он покрутил пальцем в воздухе. Не знаю, что он хотел этим сказать.
– Почему? – Еще раз спросил я.
– Я не знаю ответов на все вопросы. Это ты должен сам решить. Почему тебя так это все трогает. Просто будь внимателен к себе,
В общем, отец предложил мне решать все проблемы самому. Конечно, ведь нельзя же сыну сказать конкретно, что с ним происходит. Пусть все на своем опыте узнает. Да ладно. Я шучу, конечно. Видимо, мне предстоит решить этот вопрос самостоятельно.
Около десяти позвонил Коуэлл старший, мой дед. Он сказал, что мы можем заработать три тысячи сиклей. Все, что нам нужно делать – это охранять морковь. Я сначало подумал, что кто-то из нас спятил. Ну, кто будет платить три тысячи за морковь? Я бы точно не стал. Но дед настаивал на своем. Экипаж его соседа захватит нас с Алисией ближе к вечеру и увезет в свою загородную ферму, там мы должны эту самую морковь сберечь.
Весь день я мучился каким-то непонятным томлением. Пытался читать, даже немного получалось. Устроил себе небольшую прогулку по городу. Как-то лучше стало. Но все равно! Дурацкое чувство. Что же такое! В редкие моменты полной концентрации на посторонних вещах я могу унять свою тревогу. Это давалось с трудом, но давалось. Время так медленно тянулось, что начало томить само по себе.
Алисия пришла без предупреждения около пяти. Через некоторое время за нами заехала карета. Я попытался ее разговорить, но сегодня она была не в духе. Все смотрела в окно. Какая-то напряженность возникла. Это еще больше подстегнуло мой трепет. Может я чего плохого сделал? Или чего? Не понятно мне это. Спустя полтора часа тряски мы подъехали к небольшому домику с верандой. Домик был вытянут по длине огорода. Я бы даже назвал его складом. Такой он был вытянутый. Но веранда очень радовала. Насколько я мог судить, морковная гряда располагалась рядом с ней. И можно было охранять морковь на защищенной от ветра и дождя веранде.
– Та самая морковь. Такая большая… – Заметила Алисия полушепотом.
На гряде действительно была большая морковь. По моим подсчетам тридцать штук. Видимо, сто сиклей за каждую. Рядом находилась еще одна гряда. На ней были многочисленные ямы. В каждую свободно проходила голова. Наверное, поместилось бы и что-нибудь еще. Вот такая морковь…
– Кто же ее может унести? Она непомерно большая. Не схватишь и не убежишь.
Алисия помолчала. Прошла на веранду и села в кресло.
– Хозяина нет здесь. Нам придется делать все в одиночку.
– Как это его нет? – Видимо, вопрос был лишним. Ответа на него я не получил.
Что же такое с Алисией происходит. Какая-то она странная сегодня. Я встал около окна, так, чтобы она меня не видела. И тут меня вновь поразила та перемена, которая произошла с ней. Или со мной. Не знаю точно. Взглянул на нее и поразила меня ее красота. Как-то на редкость мило и выразительно смотрелась она в кресле на фоне гряды гигантской моркови. Вот так.
Начало смеркаться, вернее, уже смеркалось. Мы сидели и наблюдали за грядой. Никто и слова не проронил. Спать не хотелось. Просто… Какая-то отстраненность появилась. Морковь в безопасности. Больше ничего.
– Как ты думаешь, Генри. Зачем моей маме было убегать от меня?
– Убегать от тебя?
– Прятаться, какая разница.
– Мне кажется, что дело очень важное. Я не знаю, какое именно дело. Но очень важное. Может быть, она так тебя спасти хотела. Если злодей Фокс искал ее, значит
– И, все же, она меня бросила…
Я поглядел на Алисию, подошел ближе и взял за плечо. Мне невыносимо было видеть Алисию отчаявшейся. Да и непривычно. С самой первой встречи она поражала меня своим характером и верностью идеалам. И пусть эти идеалы были не самыми лучшими. Меня все равно это очень… очень все это. Брало. Именно брало. Прямо за глубины души. Ага.
– Послушай меня. Прости, что посеял сомнения. Я знаю, что бесполезно сейчас что-либо говорить. Я уже сделал свое подлое дело. Ты меня можешь даже ударить за такое, может тебе легче станет. Давно нам не приходилось никого лупить. Только не кисни тут.
– Генри… – Сказала Алисия обреченно. Взгляд ее был каким-то туманным.
Я до боли сжал ее плечо. Еще теплилась надежда, что мне удасться привести ее в чувства. Она по инерции ударила меня в живот. Было больно.
– Придурок! Какой же ты придурок!
Было видно, что она вернулась. Правда, понять я не могу. Чего она так разъярилась. Несомненно, это все лучше, чем страдать и причитать.
– Посмотри на морковь! – Крикнула она.
Я обернулся. Вершки в правой стороне гряды еще тряслись. До меня не сразу дошло. Это все из-за сгустившихся сумерков. Однако добрый десяток дыр в земле с правой стороны гряды говорил сам за себя.
– Десять! Из под самого носа! – Проворчал я раздосадовано.
– Так. Быстро сел и смотри в оба!
Не стоило и спрашивать, вернулась ли Алисия. Заметно, что она здесь. Такое бывает, когда человек что-то переживает. Глаза у него становятся какие-то непонятные. А тут кристальная ясность появилась. Может быть, она и ничего не сказала. Но все и так стало ясно.
Следить за Алисией я не мог. Все мое внимание поглощала морковная гряда. Если бы меня отвлекали разговором, то все было бы нормально. К сожалению, этим было некому заняться. И вскоре я уснул.
Глава 10. Искупление
Привет, Папочка. Пишет тебе твоя дочь, Алисия. Спасибо тебе, что ты у меня есть. Филиппу передай, Братцу, что я рада и ему. Хотя, подзатыльник ему просто обязателен. Спасибо Вам. Ах, чего это я с благодарностей то… Просто, думаю, что так нужно. День какой-то утомительно нудный. У меня целый день тянется приступ уныния. Генри пытался его как-то сгладить своими речеизлияниями. И, кажется, у него даже немножко получилось. И чего он уснул? Чем Генри по ночам занимается? Не понимаю, как можно уснуть на чужой веранде. Да ладно там. Он же везде засыпает. Будь то диван или стул. Нет, я не обижаюсь. Просто, как-то это странно удивительно. Да, все вместе.
Как я уже упоминала, мой день прошел под знаменем уныния. И чего я так ною в душе. Вроде ничего и не предвещало. Сейчас уже полегче. Но так обидно. Так обидно. Все на маму дуюсь, представляешь. Не могу понять, чего я дуюсь. Вроде и справиться пытаюсь, но не получается. Пытаюсь думать о другом, а потом вновь себя на этих дурных мыслях ловлю. Думала о чем-нибудь отвлеченном. А тут раз! Уже кости мамочке перемываю, все злюсь и дуюсь, что она меня бросила. Кстати, я сейчас рассуждаю так спокойно, потому что чувствую себя лучше. А так, если бы чувствовала себя унывицей, то такого здравомыслия ожидать бы не следовало. Так вот, все думаю, что мама меня бросила. Ведь это неправда. А в груди какая-то сволочь толкает на эти мысли! Представляешь! Как с этим бороться?! Неужели я огненного жука проглотила… Не думаю. Видимо… Даже и не знаю. Хоть бы не повторялось больше такое. Я же совсем становлюсь другая.