Великий и Ужасный – 5

Капба Евгений Адгурович

Лежать под деревом было здорово. Они там вокруг чего-то суетились, бегали, прыгали, на камеры снимали и в Хтонь заглядывали. А я нюхал мимозу, которая цвела тут буйным цветом, и лежал себе, привалившись к гладкому стволу, и даже ножкой не дрыгал. Лень было. Даже жевать лень было и водичку пить – тоже.

Как оказалось, новый выход в Вороний Провал образовался метрах в двадцати от берега моря, возле той самой трассы, по которой я из Сан-Себастьяна в большой мир поехал в свое время. Этим я, конечно, большую свинью сервитуту подложил, а вот Орде открыл новую точку для базирования. Чем многие километры в горы по

бездорожью переться, здесь бунгало с кофе и шаурмой и сталкерско-охотничьим лагерем открыть куда как сподручнее!

Тем более, сервитутскому начальству и правоохранителям грех было жаловаться: инцидент – по крайней мере, ту его часть, что в эту сторону поперла – я подпритушил. Подзарубил. Целым штабелем. Ну, и они меня подранили и подпритомили. Так притомили, что даже явление Бахара Двухголового не особенно произвело впечатление: ну, бегает урук, дрэдами размахивает и орет, и возмущается, что я подвиги без него совершаю. Ну, пусть бегает.

И журналисты, которые тыкали камерами в Маргариту Львовну, тоже мне до лампочки были, и полицейские, и опричники с незнакомым офицером во главе. А вот какой-то мелкий урукский негодяй лет одиннадцати, который вздумал колупаться в моих вещах – это меня прям взбодрило:

– СУКАПАДЛА!!! – заорал я, мигом вскочив с места. – ПОЛОЖЬ ШАР!

И этот маленький засранец, один из многих маленьких засранцев, что стали настоящим бедствием для Маяка после переезда к нам табора Поджигателей, выронил мой ненаглядный хрустальный шар, и самый главный боевой трофей ляпнулся на камни и покатился… Покатился к сраному входу в сраную Хтонь, и свалился туда, и исчез во тьме!

– Мне похрен как, пацаны, – зловещим тоном проговорил я. – Но шар вы мне достанете.

Их там уже была целая банда, этих кровожадных грязных ободранных патлатых клыкастых дикарей, которых по ошибке зовут детьми. И все они пялились по очереди то на меня, то в Хтонь своими горящими буркалами! А услышав мои слова, радостно завыли по-волчьи:

– Ау-ы-ы-ы!!! – и, отпихивая один другого, кинулись навстречу верной смерти, прямо в пролом в скале, как будто в Вороньем Провале волшебник в голубом вертолете эскимо раздавал. Хотя какое, к черту, эскимо? Как минимум – говядину!

– Им кабздец, – констатировал Бахар.

– Мальчишкам? – Марго, посвежевшая, расчесанная и накрашенная, но во все том же оранжевом комбезе, в котором только что давала много-много интервью своим коллегам, была тут как тут.

– Не-е-е! – отмахнулся Швабр. – Хтоническим бедолагам. А этих гребаных папуасов только атомной бомбой убить можно. Или площадным заклинанием ультимативного уровня. Кстати, позвольте представиться: Бахар Швабрович Двухголовый, заместитель креативного директора Орды по крокодительству.

Дрэдастый борнейский урук был сама галантность и явно уже заимел виды на Мадриды. А вот хрен ему. Может, у меня самого – виды! В конце концов – полгода это даже слишком значительный срок для орка. Особенно для орка!

– А? – она ошарашено поглядела на Бахара, явно пораженная его манерами и статусом. Но потом опомнилась: – Маргарита Львовна Рошаль, магистр естественных наук, преподаватель Сан-Себастьянского колледжа магии, веду прогноз погоды на Первом Черноморском…

Я всё это время пытался испепелить соплеменничка взглядом, и он наконец это ощутил и ловко слился:

– А-хм! Пойду

я всё-таки присмотрю за ними, что ли… А то разнесут всю Хтонь, что трофейные команды делать будут? Там и так-то особенно поживиться нечем, а после этих дикарей так и вовсе…

Какой умный Швабр, аж приятно стало. Не зря замом назначил! Марго тоже была очень умной и всё сразу поняла. И потому, стоило только Бахару скрыться в темном провале Хтони, как она приблизилась ко мне, очень близко, так, что я чувствовал ее кудряшки на своей щеке, и сказала:

– Ты обещал мне интервью, – в самое ухо жарко прошептала она. – И не смей соглашаться, когда тебя осадят мои коллеги. Вон они уже точат ножи по твою душу! Я первая на тебя глаз положила, помни это!

Сунула мне в карман визитку с контактами, чмокнула в щеку – в опасной близости от губ, оставив след от алой помады, и пошла к трассе, виляя бедрами. Прямо к шикарному черному электрокару, возле которого ее поджидал загорелый блондин в кислотного цвета футболочке и таких же шортах. Он тоже был кудрявый, как гребаный серфер из американских фильмов.

– Однако! – проговорил я, задумчиво вертя в руках картонку с адресом электронного ящика.

Но раздумье было недолгим: ко мне мчались журналисты.

– Господа и дамы акулы пера, пираньи микрофона и мурены видеокамер! Сегодня я не в настроении, и потому – первому, кто задаст мне вопрос, я откушу хлебало, – громко и четко произнес я. А потом добавил: – Остальные имеют шанс на эксклюзив.

Глава 5. Дом, милый дом

– В последнее время я думаю: на кой хрен тут стоит стена, если Орда ждет Инцидента, как манны небесной, и готовится к нему, как к празднику? До нас всё равно ни одна псина не добегает! – мой любимый охранник по имени Алёша стоял и курил у ворот на КПП. – А потом кто-то из ваших бесенят насирает на камеру или швыряет тухлые овощи в амбразуру ДОТа, или пробует перелезть через отвесной трехметровый бетонный забор с колючей проволокой сверху, и я думаю уже о том, что по проволоке следовало бы пустить электрический ток. А амбразуру закрыть каким-нибудь бронестеклом.

– Что, и тебя допекли? – участливо поинтересовался я.

– Мне кажется, что я не в полиции служу, а в психдоме, – пожаловался он. – Бабай, это ведь ты виноват. Ты по своему собственному желанию, в трезвом уме и твердой памяти пригласил сюда этих… Этих…

– Черных уруков? – поднял бровь я. – Так тут уж выбирай, Алёшенька – или дудочка, или кувшинчик. Или Инциденты как раньше, по самые гланды, когда твари до «Семирамиды» докатывались, а дожди из кислоты пополам с кровищей даже на Академгородке шли, или – мы, грешные.

– Честно говоря, я даже не знаю, что лучше, – он докурил, бросил бычок под ноги в кучу таких же бело-оранжевых остатков самоуничтожения и пошел в дежурку.

– Говнюк ты, а не Алёшенька, – громко сказал я. – Это черная неблагодарность, я считаю. Мы делаем твою работу, а что детки корнеплодами швыряются – так это всё пустяки, дело житейское. К народу надо помягше, а на вопросы смотреть – ширше!

– Куда уж ширше! – вякнул из дежурки Алексей. – В Европах, говорят, закон есть – если уруки больше трех собираются вместе, в них разрешено стрелять всем и каждому! А наш Государь вас, иродов, почему-то возлюбил и привечает!