Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

Тененбаум Борис

4 декабря 1861 года Линкольн встретился с Александром Галтом, канадским министром финансов. Канада была британским владением, но с практически полным самоуправлением – и с очень хорошо налаженными связями с Лондоном. Министру было сказано, что США не хотят никаких ненужных неприятностей с Великобританией и что вопрос с «Трентом» можно уладить. Конгрессу Линкольн сказал нечто другое: « несмотря на наши нынешние внутренние затруднения, мы в случае нужды можем выставить 3 миллиона граждан, готовых стать на защиту страны, так что мы можем защитить себя от кого угодно…»

Но в принципе вопрос был, конечно, решен – США были готовы

действовать в духе примирения. Оставалось только убедить англичан действовать так же – и это было крайне нелегкой задачей. Английские газеты пылали негодованием, ничуть не меньше, чем американские, – даже обычно сдержанная «Таймс», и то пришпоривала свое правительство, требуя « решительных ответных действий…».

Как ни странно, разрешению конфликта между Англией и Соединенными Штатами сильно поспособствовал император Франции, Наполеон Третий. Причем он вовсе не собирался выступать в качестве посредника. У него были свои собственные цели и свои собственные методы их достижения. Он пришел к власти как наследник и преемник своего великого дяди, Наполеона Первого, – и твердо усвоил, что с Англией ссориться ему ни в коем случае не следует. Победа в Крымской войне была достигнута в союзе с англичанами, и он был очень не прочь предложить Англии еще один союз, на этот раз против США. В результате он вмешался в инцидент с «Трентом».

В качестве предлога было использовано то, что один из посланцев Джефферсона Дэвиса предположительно направлялся во Францию, – и американцам было направлено письмо с резко выраженным протестом, по тону весьма угрожающее. Перспектива англо-французского военного союза, направленного против США и в поддержку Конфедерации, подействовала на конгресс наподобие нашатыря. Теперь уже никто не возражал против того, чтобы захваченных южан освободили.

С другой стороны, англичане вовсе не пришли в восторг от предлагаемого им союза. В Лондоне пришли к заключению, что предприимчивый государь Франции «намерен половить рыбку в мутной воде…» – и мутить ее еще больше они не захотели.

В итоге и Соединенные Штаты, и Великобритания очень быстро пришли к соглашению. Мэйсон и Слайделл были освобождены и отправлены в Англию. Франции была послана нота, в которой государственный секретарь Сьюард настойчиво советовал ей не соваться в дела, которые ее не касаются. Конечно, это было выражено куда более вежливо, но сути дела не меняло. Без содействия англичан Наполеону Третьему действовать было не с руки – и вопрос, так сказать, заглох сам по себе.

Президент Соединенных Штатов Авраам Линкольн мог заняться более насущными делами.

Примечания

1. The Rise and Fall of Great Powers, by Paul Kennedy, Random Hause, New York, 1987. Р. 179.

План «Анаконда», с некоторыми модификациями

I

Начало 1862 года президент Соединенных Штатов, Авраам Линкольн, встречал в нерадостном настроении. Конгресс сравнивал огромные и все растущие расходы на ведение войны с достигнутыми результатами – и сравнением этим был крайне недоволен. Все шло крайне медленно, армия Потомака так со своих зимних квартир и не сдвинулась – и в надежде поправить дело сенатор от Иллинойса, Трумболл, сообщил президенту, что он собирается внести предложение о принятии нового закона. Согласно этой инициативе, вся собственность всякого гражданина США, поднявшего на Юге оружие против законного правительства, подлежала конфискации.

Сенатор

полагал, что это «… сократит время, нужное на подавление мятежа…».

Линкольн-то как раз полагал, что нет, не сократит, а увеличит, но времени на дискуссию у него не было, потому что возникла новая проблема: конгресс учредил «Kомиccию по расследованию утечек важной информации».

Дело тут было в том, что в газете «Нью-Йорк Геральд» появились отрывки из будущей речи президента перед конгрессом – и еще до того, как она была произнесена. Ну, возникли вопросы к редактору – где же он раздобыл столь ценные материалы? И тут грянул пушечный залп – в газете «Нью-Йорк Трибьюн», конкуренте «Нью-Йорк Геральд», появилась статья, в которой говорилось, что «слив» произошел через Мэри Линкольн, – якобы она-то и дала нужные бумаги предприимчивому редактору. А надо сказать, что миссис Линкольн в Вашингтоне недолюбливали – считали слишком вульгарной, а в Огайо газеты и вовсе писали, что « ее симпатии на стороне мятежников», потому что все ее братья и мужья всех ее сестер, все до одного, сражались на стороне Юга, и это было известно.

И юридический комитет конгресса во всей грозной силе занялся расследованием хода дел не где-нибудь, а в самом Белом доме. И беднягу редактора вызвали на слушания и задавали разные неприятные вопросы, а когда он отказался отвечать, ссылаясь на право газетчика не выдавать свои источники, – посадили под замок « за неуважение к конгрессу» – есть такая статья в американcком своде законов. В общем, редактор повинился, сообщил, что бумагами его снабдил садовник Белого дома, – и комиссия, удовлетворившись таким ответом, его отпустила.

Линкольну сильно повезло, что совместный проект его супруги и этого самого садовника по уменьшению ее долгов не попал в поле зрения комиссии. Расследование прошло в июле 1861 года. Tогда, летом, он еще не знал, в какую грязь влетела по своей глупости его жена. Если бы дело открылось, президент, хоть и очень косвенно причастный к ее деятельности, был бы опозорен. Тем временем другая комиссия конгресса нашла значительные злоупотребления, связанные с военными поставками, – и Кэмерон, военный министр Линкольна, был отправлен послом в Россию.

Под большим политическим давлением сената прошли значительные изменения в высшем командовании армии. Генерал Уинфилд Скотт, чьи дарования ценили, но которому уже давно пошел восьмой десяток, был отправлен в отставку и заменен Макклелланом. Как мы уже знаем, отношения между ним и Линкольном, поначалу превосходные, дальше как-то не заладились. Одной из причин было то, что генерал Макклеллан, главнокомандующий американской армией, не делился своими планами ни с кем, даже с президентом.

Он ему не доверял.

II

На совещании, состоявшемся 13 января 1861 года, генерал Макклеллан на вопрос президента, что же он намерен предпринять на Потомаке, резко ответил, что «… это ясно и слепому…» – после чего свернул разговор на то, что он со дня на день ожидает атаки южан на свои позиции. Этот «маневр» не понравился – еще в октябре 1861 года Макклеллан ожидал атаки на свои позиции, а когда южане по каким-то своим причинам, без всякого давления с его стороны, отступили с одного из передовых постов, оказалось, что там были установлены бревна, на расстоянии глядевшиеся довольно похоже на пушки. Смеху было много, газетчики на Севере бревна окрестили «пушками квакера», по имени секты убежденных пацифистов.