Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»
Шрифт:
Отмена рабства
I
B России примерно за полтора года до прокламации Линкольна прошла грандиозная реформа. Царь Александр Второй 19 февраля (3 марта) 1861 года издал Высочайший Манифест об отмене крепостного права. Перемена эта вызревала очень долго, ее основательно обдумывали еще при Александре Первом, в начале его царствования, но осуществили только полвека спустя.
Манифест был оформлен так, как и подобало быть оформленным Манифесту, и начинался он торжественнее некуда:
«… Божиею милостию Мы, Александр Вторый,
Божиим провидением и священным законом престолонаследия быв призваны на прародительский всероссийский престол, в соответствии сему призванию мы положили в сердце своем обет обнимать нашею царскою любовию и попечением всех наших верноподданных всякого звания и состояния, от благородно владеющего мечом на защиту Отечества до скромно работающего ремесленным орудием, от проходящего высшую службу государственную до проводящего на поле борозду сохою или плугом…»
Ну а дальше там говорилось о том, что следует перевести крестьян в свободные сельские обыватели, что права помещиков, не будучи в точности определены законом, приводили иной раз к злоупотреблениям, сообщалось, что реформа осуществляется в соответствии с пожеланиями российского дворянства, и в заключении преамбулы говорилось, в частности, следующее:
«… Имеющиеся в виду примеры щедрой попечительности владельцев о благе крестьян и признательности крестьян к благодетельной попечительности владельцев утверждают нашу надежду, что взаимными добровольными соглашениями разрешится большая часть затруднений, неизбежных в некоторых случаях применения общих правил к разнообразным обстоятельствам отдельных имений, и что сим способом облегчится переход от старого порядка к новому и на будущее время упрочится взаимное доверие, доброе согласие и единодушное стремление к общей пользе…»
Ничего подобного в американской прокламации от 22 сентября 1862 года не было и в помине. Это был предельно сухой документ, не обоснованный ничем, кроме указания на то, что эта мера принимается как часть общих конфискационных мероприятий, направленных на подавление мятежа. Мало того, что освобождение рабов рассматривалoсь как военная необходимость, но и статус освобожденных рабов был совершенно неясен. Во всяком случае, они не получали ни гражданских прав, ни земли. И освобождение не распространялось на пограничные штаты, « оставшиеся верными Союзу», пусть даже номинально.
В итоге выходил некий парадокс – Российская империя, в Европе единодушно считавшаяся державой с наиболее авторитарной формой правления, освобождала великое множество своих подданных от крепостной зависимости в результате продуманного акта и взывала к согласию сторон. А Соединенные Штаты Америки, с глубоко укоренившейся демократической традицией, вводили эмансипацию как военную меру карательного характера.
Почему это так получилось?
II
Ну, начнем с того, что правительство США вовсе не горело желанием проводить освобождение рабов. В свое время, когда Авраам Линкольн не был еще президентом, а сравнительно скромным политиком второго ряда, он в качестве убедительнейшего примера государственного деятеля, которому ударила в голову власть, приводил такого, который втянет США в войну или отменит рабство. Волею судьбы избрание Линкольна президентом оказалось спусковым
В тот момент, когда падение Ричмонда и скорое окончание войны казались неизбежными, его занимали совсем другие вопросы. Заглянем в энциклопедию, и мы увидим вот что: «… 20 мая 1862 г. правительство Линкольна провело через конгресс закон о гом-стедах, за который десятилетия боролись фермеры. Закон давал право каждому гражданину США после уплаты 10 долларов регистрационного сбора получить участок земли в 160 акров (65 га). После пяти лет его обработки держатель становился полным собственником…» Тем самым консолидировалась победа Севера – просторы новых территорий отныне принадлежали фермерскому хозяйству и свободному труду, рабство туда не допускалось.
Это было очень важно – в отличие от российского крепостного поместья, американская хлопковая плантация была весьма доходным делом. Владение сотней рабов само по себе представляло хорошее состояние, a владение плантацией на Юге считалось знаком успеха и принадлежности к социальной страте истинных джентльменов. Так что в отсутствие дворянства в «плантаторы» стремились самые различные люди, от инженеров-механиков и до успешных юристов[1]. Фермерам, чьим единственным капиталом были их руки, конкурировать с такими людьми очень не хотелось – но и «свободных негров», обесценивавших их труд, они тоже не хотели.
На призывы освободить рабов Линкольн отвечал, что последствиями этой меры будет отпадение пограничных штатов, да еще и половина армии – та, что набрана на Западе – положит оружие и откажется сражаться.
Но в сентябре 1862 года политическая ситуация в стране сильно изменилась. Наступление южан в Мэриленд особого военного смысла не имело, удержать завоевaнное Роберт Ли не надеялся. Но он писал президенту КША Дэвису, что предложение о мире, сделанное под Вашингтоном, будет принято более благосклонно, чем такое же предложение, сделанное под Ричмондом. В расчет принималось и то, что осенью 1862 года должны были пройти очередные выборы в конгресс США – Ли очень надеялся повлиять на них в нужную сторону. Несколько поражений подряд подорвали бы авторитет и партии республиканцев, и президента Линкольна лично, в конгрессе могло образоваться новое большинство, состоящее из демократов.
Более того – победы Конфедерации могли подтолкнуть колеблющиеся европейские державы к ее признанию, или хотя бы к предложению своего посредничества. Вот в такой ситуации Линкольн и сделал политический ход с прокламацией «… конфискации собственности мятежников…». Это было довольно рискованным делом, президент это осознавал, и на всякий случай он – как бы мимоходом – ввел и еще одну меру. Он распространил отмену привилегии «хабеас корпус» на всю страну.
III
Линкольн ожидал взрыва негодования. Поэтому текст прокламации был оформлен подчеркнуто сухо – так, технический акт, продолжающий уже существующую линию конгресса по подавлению мятежа. Пограничные штаты – те самые, в которых президент ожидал наибольших неприятностей, – не затронуты совсем, а на слишком бойкие газеты надет некий «намордник» в виде отмены «хабеас корпус». На практике это означало, что военные власти могут арестовать кого угодно – ну, например, редактора газеты – и подержать его под стражей неопределенно долгое время.