Великий натуралист Чарлз Дарвин
Шрифт:
И сельские хозяева хорошо владеют этим ключом.
«Это волшебный жезл, — писал один тогдашний знаток сельского хозяйства, — при помощи которого он [сельский хозяин. — В. К.] вызывает к жизни какие угодно формы». «Словно они начертили на стене совершенную во всех отношениях форму, — говорит об овцеводах другой авторитетный специалист, — и затем придали ей жизнь».
Знаменитый английский селекционер Джон Себрайт утверждал: «Я берусь произвести какое угодно перо в три года, но мне нужно шесть лет, чтобы получить желаемую форму
Особенное внимание обратил Дарвин на то, что у каждой породы домашних животных или культурных растений развита именно та часть или орган, какие наиболее ценит человек.
«Могущество этого начала отбора не гипотеза. Не подлежит сомнению, — рассуждал Дарвин, — что многие из наших выдающихся скотоводов, даже в течение одной человеческой жизни, в значительной мере изменили породы крупного рогатого скота и овец».
Дарвин пришел к убеждению, что все подобные факты являются результатом длительной работы человека.
Животновод заинтересован в получении наиболее тонкой и длинной шерсти от овец. Как тут поступить? Он выбирает в стаде овец тех из них, у которых шерсть тоньше и длиннее, чем у других. Этот признак он хочет усилить. Человек отделяет этих овец, скрещивает. Из ягнят он опять отбирает на племя тех, которые будут обладать более тонкой и длинной шерстью. Так поступит животновод во второй, третий раз. В результате через несколько поколений он получит новую породу овец, отличающуюся тонкой и длинной шерстью.
Таким же образом поступит садовник, желающий получить новый сорт лилий, роз и других растений. Он ищет на своих грядках растения с такими цветками, которые понравятся ему более других по цвету или аромату, а может быть по форме или числу лепестков.
С таких цветков он сохранит семена и посеет их отдельно. Вырастут растения, снова садовник будет отбирать цветки, еще более хорошие, чем те, что он оставил на семена в первый раз. И так поступит он много раз. Он отбирает цветки и сеет только их семена. Проходит несколько лет, и садовник получает новый сорт.
По сути дело заключается в том, что человек, подмечая у организмов мелкие, но интересные для него особенности, из поколения в поколение накопляет их при помощи отбора.
Дарвину очень пригодились приобретенные им во времена студенчества знания о воспитании скаковых лошадей, изумительных скакунов, необыкновенно статных, красивых, с гладкой, блестящей, как атлас, кожей. Сколько раз бывал он на скачках и видел их — этих чудных скакунов с легкими жокеями на спине!
Уже тогда он интересовался генеалогией — родословной — выигравшей лошади. Родословная ее печаталась во всех журналах. Сообщалась биография лошади, имя владельца, коннозаводчика, жокея. Портрет победительницы гравировали, фотографировали, даже писали лучшие художники. Любители лошадей и скачек нарасхват приобретали эти портреты. Их можно было видеть на стенах клубов, редакций, а иногда и в кабачках и трактирах.
Не раз бывал Дарвин, в бытность свою студентом, на скачках
Войдите в жокей-клуб, вы увидите на стенах множество портретов лошадей, награжденных призами. Здесь можно получить календарь скачек и многотомные сочинения о лошадях.
В Ньюмаркете было множество заведений для дрессировки лошадей.
Еще будучи студентом, Дарвин узнал, что в дрессировальных школах содержатся лошади арабской или турецкой крови. Он знал, что от заботливого ухода порода улучшилась. Лошади стали выше своих предков, длиннее, легче и в то же время сильнее.
Бывали случаи, когда на скачках состязалась английская скаковая лошадь с лучшими чистокровными арабскими — и всегда одерживала победу.
«Воспитание? Оно играет огромную роль», — думает Дарвин. Он изучает, как же воспитывают скаковую лошадь.
Жеребенка «хорошей фамилии» и «блестящих родителей», чуть он подрос, отправляют в Ньюмаркетскую дрессировальную школу, в которой платят большие деньги за воспитание. Каждая лошадь имеет очень высокую светлую комнату с выбеленными стенами, мраморные ясли и постель из свежей соломы. За каждой лошадью ходит грум (конюх). Он спит здесь же, в конюшне, на кровати, на день складываемой в виде комода.
Грум совершает туалет своей лошади с большим искусством, при помощи множества специальных губок, гребенок, щеток, полотенец и прочих необходимых вещей. Полотняные и суконные покрывала, смотря по времени года, покрывают обитательниц этих (невозможно сказать — конюшен) дворцов.
Но жизнь молодой лошади в школе совсем не красна.
Вот как, по словам современников Дарвина, происходило воспитание лошади в школе:
«…на ее еще нежную спину теперь садится жокей, вес которого легок, но руки и колена которого дают себя чувствовать уже с первой минуты. Поездивши мелким галопом, ее учат форсированному бегу, который увеличивается по мере того, как развиваются ее силы. Во всё время ее воспитания качество и количество пищи строго соразмеряются с ее работой. Если шея или плечи лошади слишком покрыты мясом или жиром, то эти части покрывают теплым покрывалом, чтобы их уменьшить посредством выпотения. Благодаря упражнениям и постоянным заботам мускулы лошади делаются крепки, как сталь, кожа блестяща и мягка, как атлас. Дрессирование иногда так изменяет лошадь, что владелец сам ее не узнает».
Пройдя суровую школу, лошадь держит первый экзамен перед небольшим числом тонких специалистов, потом ее отправляют на сельские скачки, городские. В промежутки между скачками лошадь постоянно тренируют.
Изучая, как содержат и воспитывают скаковую лошадь, Дарвин приходил к убеждению, что при выведении домашних пород животных воспитание, уход за животными, упражнение органов или, наоборот, отсутствие упражнений играют большую роль.
Эти выводы подтверждались и другими его наблюдениями. Когда-то в пампасах Дарвин заметил, что у одичавших коров и коз вымя очень небольших размеров. В тех же странах, где этих животных доят, вымя их б'oльшего размера.