Великий натуралист Чарлз Дарвин
Шрифт:
Старожилы рассказывали Дарвину, что двадцать пять лет тому назад на месте соснового бора был верещатник. Но эту часть огородили от потравы скотом и засадили шотландской сосной. Даже там, где только огородили кусок земли и специально не производили посевов сосны, она появилась самосевом от старых сосен на холмах. И такая густая, что сама себя глушила.
А виновником пустующих рядом бесплодных равнин был скот.
Да, именно скот! Вот как Дарвин это выяснил. Между кустиками вереска он обнаружил множество всходов сосны. Все они были совершенно обглоданы скотом. А стоило огородить участок
Дарвин вспоминает, что в Парагвае его когда-то удивило отсутствие одичалого скота. В соседних же странах бродили огромные стада рогатого скота, табуны лошадей и множество собак в одичалом состоянии. Во время путешествия он заинтересовался этими фактами и стал искать вызвавшие их причины. Оказалось, что муха одного рода сдерживает размножение скота. Она откладывает яички в пупки новорожденных животных. Из яичек выводятся личинки, и скот погибает. Южнее и севернее Парагвая ее нет, и животные размножаются в несметных количествах.
«Отчего же муха не захватывает Парагвай всё больше и больше, не переходит в соседние, страны?» — раздумывал Дарвин много лет спустя, разглядывая обглоданные скотом сосенки в Стаффордшире. Очевидно, какие-то паразиты-насекомые ограничивают дальнейшее размножение этой мухи. Паразитные насекомые, в свою очередь, уничтожаются насекомоядными птицами.
Представим себе, что число таких птиц уменьшилось.
Это повлечет за собой целую цепь событий. Размножились бы паразитные насекомые; резко снизилось бы число мух, откладывающих яички в пупки животных. Началось бы одичание рогатого скота и лошадей. Растительность также не может остаться без изменений, что, в свою очередь, опять отразится на насекомых и птицах, «…и так далее, всё шире и шире расходящимися и бесконечно сложно сплетающимися кругами».
Многие наблюдения убеждали Дарвина в том, что растения и животные могут быть очень далекими друг от друга, но в конечном счете всё-таки они связаны теснейшим образом между собой.
Кошки и клевер — что общего? Тем не менее многие замечали: чем больше кошек в местности, тем лучше клевер в этих местах!
Как же развертывается эта удивительная цепь от клевера до кошки?
Клевер опыляют шмели. Чем больше шмелей, тем лучше клевер. Но у шмелей имеется враг: полевые мыши. Они истребляют гнезда шмелей больше чем на две трети. А количество полевых мышей зависит от численности кошек.
Дарвин пытался проникнуть в отношения организмов, разобраться в них.
Он ставил много опытов, чтобы заставить немую природу отвечать на его вопросы.
…Двадцать головок белого клевера в саду Дарвина покрыты тонкой сеткой. Проходит лето, отцветает клевер. Дарвин снимает сетку.
Двадцать клеверных головок, бывших в плену, не дали ни одного семени.
Бережно собирает Дарвин семена свободных от сетки двадцати головок белого клевера и сосчитывает их: 2290 штук.
Рядом под сеткой сто головок красного клевера, — как-то обстоит дело с ними? Ни одного семени.
А сто головок красного клевера вне сетки дали 2700 семян клевера.
Картина ясна для ученого: соцветия, огражденные от посещения насекомыми, не дают
Какие же насекомые опыляют эти виды клевера? И вот Дарвин часами следит за насекомыми, летающими над клевером.
Мухи, бабочки пролетают над клевером, не задерживаясь. Пчелы садятся на белый клевер и опыляют его; шмели опыляют красный клевер. Садясь на цветок красного клевера, шмели весом своего тела придавливают и раздвигают боковые лепестки-крылья и добираются до нектара, вымазываясь при этом пыльцой.
Целые поля, засеянные красным клевером, бесполезны для пчел.
Трубочки в цветках обоих видов клевера кажутся одинаково длинными, и всё же тонкое различие в длине и строении хоботка шмеля и пчелы позволяет каждому из этих насекомых посещать только свой вид клевера.
Насколько ничтожно это различие, видно из следующего. Цветки красного клевера, отрастающего после покоса, отличаются несколько меньшими размерами, и пчелы выпивают их нектар.
Мы можем спросить себя: что же станет с красным клевером, если сократится по какой-либо причине число шмелей-опылителей?
А вот что: среди цветков красного клевера всегда встречается небольшое количество таких, у которых трубочки короче обыкновенного. Пчелы могут опылить эти цветки.
В потомстве опять произойдет отбор растений по признаку короткой трубочки в цветках. Через ряд поколений появится в данной местности красный клевер, опыляющийся уже не шмелями, а пчелами.
Теперь представим себе обратный случай. Предположим, что красный клевер стал самым распространенным в местности растением.
Что же станет с пчелами? Большинство из них погибнет за отсутствием растений, с которых они получали нектар. Но среди пчел попадаются некоторые с хоботком длиннее обычного. Счастливые, — они имеют шансы уцелеть от бескормицы.
Естественным отбором будет создаваться пчела с длинным хоботком, приспособленным к опылению красного клевера.
И так всюду: все живые существа оплетены сетью сложных взаимных отношений.
Когда мы смотрим на клочок земли, покрытый деревьями, кустарниками и травами, когда слышим пение птиц, порхающих в густых ветвях, когда следим за гусеницей, медленно ползущей по листу, мы только у поверхности явлений.
А на самом деле? «Какая борьба должна была тянуться в течение веков, — восклицает Дарвин, — между различными деревьями, рассеивавшими тысячами свои семена, какая война должна была свирепствовать между насекомыми, улитками и другими животными, между птицами и хищными зверями, одинаково стремившимися размножаться, питавшимися одни за счет других или за счет растений, первоначально покрывавших почву и заглушавших рост деревьев!»
Как превратно распространенное мнение, говорит Дарвин, когда состав растений приписывают так называемому случаю.
На древних индейских развалинах Южных Штатов Северной Америки теперь произрастают те же растения, что и в окружающем девственном лесу. Больше того, эти растения произрастают в том же численном соотношении видов.
Неужели это случайно? Конечно, нет. Когда-то на месте этих развалин были большие поселения индейцев, но не было леса. Не стало людей, и на развалинах стали появляться растения окружающего леса.