Великий перелом

Тертлдав Гарри Норман

Эта идея захватила его.

Но тот осторожный снова спросил:

— Хорошо, мы освободим его. И что он будет делать потом?

Несколько секунд все молчали. Потом Иоганнес испустил звук, который можно было бы принять за приглушенный взрыв хохота. Он показал на «физлер».

— Мы вытащим его, сунем в самолет, и летчица улетит с ним отсюда хоть к чертям собачьим. Раз у СС есть к нему дело, вряд ли он захочет остаться здесь, это точно.

Танкисты столпились возле него, пожимая руку и хлопая по плечу. Людмила присоединилась к ним. Затем спросила:

—

А вы при этом не подвергнетесь опасности?

— Подождите-ка, — сказал Иоганнес. Он отошел в сторону от «шторха» и громко объявил: — Летчик сказал, что в моторе неисправность. Мы пойдем искать механика.

И они ушли, растворившись в ночи.

Оставшись одна, Людмила подумала, не загрузить ли часть боеприпасов в «шторх» своими силами. Но потом передумала. Ведь ей могут понадобиться все запасы топлива, которые есть у легкой машины, и лишний вес на борту только уменьшит их.

Где-то в темноте пиликал сверчок. Ожидание затягивалось.

Рука сама потянулась к ручке «Токарева», висевшего на поясе. Если начнется перестрелка, она сразу же побежит в ту сторону. Но тишину ночи нарушали только насекомые.

Один из солдат, стоявший с фонарем для обозначения посадочной площадки, обратился к ней:

— Аллес гут, фройляйн? [29]

— Йа, — ответила она, — аллеc гут. [30]

29

Все в порядке, барышня? ( нем.) — Прим. перев.

30

Да… все хорошо ( нем.)

Какая же она лгунья!

По земле затопали сапоги, быстро приближаясь… Людмила оцепенела. В этой пропитанной запахом трав ночи она видела только движущиеся силуэты. Она даже не могла сосчитать, сколько их, пока они не приблизились. Один, два, три, четыре… пять!

— Людмила!

Что это? Это он? Голос Ягера.

— Да! — по-русски ответила она, забыв о немецком.

Что-то блеснуло. Один из танкистов, сопровождавших Ягера, несколько раз воткнул в землю нож — наверное, чтобы очистить его, — и затем убрал в ножны. Когда он заговорил, оказалось, что это Гюнтер:

— Увозите отсюда полковника, летчица. Тех, кто нас видел, уже нету… — Он погладил ножны, в которых покоился его нож. — А все остальные здесь — из нашего полка. Нас никто не выдаст — ведь мы сделали то, что следовало, и все тут.

— Вы просто сумасшедшие, и все тут, — сказал Ягер с теплотой в голосе. Его подчиненные окружили его, пожимая руки и обнимая его с добрыми пожеланиями. Это могло бы показать Людмиле, какой он офицер, если бы она не составила бы себе представления раньше.

Она показала на темные очертания ящиков с патронами.

— Вам

придется как-то избавиться от них, — напомнила она танкистам. — Ведь я их должна была увезти.

— Мы побеспокоимся об этом, летчица, — пообещал Гюнтер. — Обо всем позаботимся. Не беспокойтесь. Может, мы и преступники, но не совсем тупоголовые.

Остальные танкисты тихим гомоном подтвердили свое согласие.

Людмиле хотелось верить, что немецкая дотошность распространяется и на преступление. Она потянула Ягера за плечо, чтобы отделить от его товарищей, и показала на открытую дверцу кабины «физлера».

— Влезай и садись на заднее сиденье, туда, где пулемет.

— Лучше, если бы пользоваться им не потребовалось, — ответил он, взбираясь на крыло, чтобы войти в кабину.

Людмила последовала за ним. Она опустила дверь и захлопнула ее. Ткнула в кнопку стартера. Мотор заработал. Посмотрела, как разбегались солдаты, и порадовалась, что ей не пришлось никого просить крутнуть пропеллер.

— Ты пристегнулся? — спросила она Ягера. Когда он ответил «да», она пустила «шторх» вперед по полю: ускорение могло выкинуть пассажира с сиденья, если он не был привязан.

Как обычно, легкой машине потребовалась самая малость, чтобы взлететь. После заключительного сильного удара шасси о землю «шторх» прыгнул в воздух. Ягер наклонился в сторону, чтобы посмотреть вниз, на посадочную полосу. То же самое проделала и Людмила, хотя увидеть можно было немного. Теперь, когда они были в воздухе, люди, стоявшие внизу с фонарями, начали гасить их.

Через плечо она спросила:

— С тобой все в порядке?

— Почти да, — ответил он. — Они не успели пустить против меня свои самые сильные средства — не были уверены, насколько крупным изменником я стал. — Он горько рассмеялся, — Гораздо большим, чем они могли себе представить, должен тебе сказать. Куда мы летим?

Людмила разворачивала «шторх» на восток.

— Я собиралась доставить тебя в партизанский отряд, в котором я нахожусь уже некоторое время. Думаю, что там никто за тобой не придет и не отыщет, потому что это за много километров от территории, занятой немцами. Разве плохо?

— Не годится, — ответил он, снова удивив ее. — Ты можешь отвезти меня в Лодзь? Если хочешь, высади меня там и лети к партизанам. Но мне надо обязательно попасть туда.

— Зачем? — Она почувствовала в своем голосе печаль. Ведь появилась возможность наконец быть вместе, и вот… — Что может быть столь важного в Лодзи?

— Долгая история, — ответил Ягер и по-офицерски кратко рассказал суть дела. И чем больше он говорил, тем шире раскрывались глаза Людмилы. Нет, СС арестовало его не из-за нее, вовсе нет… — И если я не попаду в Лодзь, Скорцени может взорвать город вместе со всеми людьми и ящерами в нем. И если это произойдет, что будет с перемирием? Что станет с Фатерландом? И что будет со всем миром?

Несколько секунд Людмила не давала ответа. Затем очень тихо она сказала:

— Как бы ты себя ни называл, но ты — не изменник.