Великий перелом
Шрифт:
— По их сообщениям, частично в виде жеста доброй воли и частично в качестве предостережения: это так типично для Больших Уродов — стараться сделать и то и другое одновременно. — И словно в подтверждение его слов откуда-то издалека донеслись звуки стрельбы. — Они говорят, что это покажет нам, как они могут действовать по своей воле в этом и других городах этой не-империи: отпускать, кого захотят, захватывать, кого захотят, убивать, кого захотят. Они предупреждают нас, что борьба за интеграцию Китая в Империю будет проиграна.
До того,
— Они решительны, благородный господин, они одновременно изобретательны и удивительно хорошо вооружены. Я боюсь, что они будут создавать нам неприятности многие годы, а может быть, и несколько поколений.
— Так может быть, — согласился Плевел, удивив Томалсса.
— Когда я был пленником, самка Лю Хань заявила, что Раса даровала некоторым тосевитским не-империям перемирие. Разве такое может быть?
— Может. И есть, — сказал Ппевел. — Есть не-империи, способные производить свое собственное ядерное оружие. Они пускают его в ход против нас. Китай — все его соперничающие стороны — такого оружия не имеет и исключен из перемирия. Это обижает китайцев, потому они удваивают силу своей борьбы с нами, добиваясь, чтобы включили в перемирие и их.
— Значит, Раса обращается с варварами-тосевитами как с равными? — Томалсс поднял глаза к потолку с удивлением и унынием. — Даже слыша это из ваших уст, благородный господин, я с трудом могу поверить в это.
— Тем не менее это истинно, — ответил Ппевел. — Мы вели переговоры даже с этими китайцами, хотя и не согласились на уступку, которой добились другие не-империи. Нам придется делить власть на этой планете до прибытия флота колонизации. А может быть, и после тоже. Не хочу предполагать, как это будет. Это решение адмирала, а не мое.
У Томалсса закружилась голова, как будто он проглотил слишком много тосевитской травы, которую многие самцы находили такой заманчивой. Слишком многое изменилось, пока он был узником! Ему придется плотно поработать, чтобы приспособиться к тому, что постоянно беспокоит Расу. Он сказал:
— Тогда нам требуется вести еще более масштабные поиски понимания самой природы Больших Уродов.
— Истинно, — согласился Ппевел. — Когда вы физически оправитесь от последствий своих тяжких испытаний, исследователь-аналитик, мы обеспечим вам со всеми возможными предосторожностями нового тосевитского детеныша, с которым вы сможете продолжить вашу прерванную работу.
— Благодарю вас, благородный господин, — сказал Томалсс глухим голосом. После того, что случилось с ним, когда он работал с последним детенышем — Лю Мэй, он понял, что работа, которая когда-то поглощала его, не стоит связанных с ней опасностей. — С вашего милостивого позволения, благородный господин, я буду вести эту работу на борту звездного корабля, в лаборатории, а не здесь, на поверхности Тосев-3.
— Это можно организовать, — сказал Ппевел.
—
Он надеялся, что расстояние между поверхностью и кораблями в космосе защитит его от Больших Уродов, их дикой мести, обусловленной семейными и сексуальными особенностями. Он надеялся на это — хотя и без прежней уверенности, характерной для него в первые дни пребывания на Тосев-3, когда победа казалась такой быстрой и легкой. Он радовался, вспоминая тогдашнюю уверенность, и понимал, что ничего подобного больше не будет.
Пациенты и беженцы столпились вокруг замысловато раскрашенного ящера с электрическим мегафоном в руках. Ране Ауэрбах двигался медленно и осторожно — только так он и мог перемешаться, — стараясь занять по возможности наиболее удобное место. И хотя передвигавшихся с такими же трудностями было довольно много, он все же подобрался к оратору довольно близко, почти до окружавших его вооруженных охранников.
Он поискал глазами Пенни Саммерс и заметил ее в толпе на противоположной стороне. Он помахал ей, но она его не увидела.
Электрифицированный мегафон издавал странные звуки. Какой-то стоявший вблизи ребенок засмеялся. Затем ящер заговорил на довольно сносном английском:
— Теперь мы оставляем это место. Раса и правительство этой не-империи здесь, в Соединенных Штатах, мы теперь заключаем соглашение. Войны больше нет. Раса оставит землю Соединенных Штатов. Это включает также этот город Карваль, штат Колорадо.
Дальше он говорить не смог. По толпе пронеслись шум, радостные крики. Какая-то женщина запела «Боже, благослови Америку». Со второго куплета к ней присоединились все присутствовавшие. Слезы заливали глаза Ауэрбаха. Ящеры уходят! Победа! И даже полученная рана вдруг показалась стоившей того.
Когда пение закончилось, ящер продолжил:
— Теперь вы свободны.
И снова крики радости:
— Теперь мы уйдем.
Ауэрбах издал клич повстанцев, хотя получилось больше похоже на приступ кашля, чем на дикий вопль, который ему хотелось изобразить, но все равно вышло неплохо.
Ящер продолжил:
— Теперь вы свободны, теперь мы уходим — теперь мы больше не берем на себя заботы о вас. Мы уходим, мы оставляем заботу о вас не-империи Соединенных Штатов. О вас будут заботиться они или никто. Мы уходим. Это все.
Охранникам-ящерам пришлось угрожать оружием, чтобы люди расступились и дали пройти оратору и им самим. В течение нескольких путающих секунд Ауэрбах опасался, что они начнут стрелять. Когда люди стоят такой плотной толпой, это может привести к настоящей бойне.
Медленным шагом он направился в сторону Пенни Саммерс. На этот раз она заметила его и пошла к нему гораздо быстрее, чем перемещался он сам.
— Что именно сказал этот чешуйчатый ублюдок? — спросила она. — Вроде бы ящеры поднимаются с места и оставляют нас одних?