Великий перелом
Шрифт:
— Я не ожидал, что стану президентом, даже после того, как был убит вице-президент Уоллес, хотя и знал, что следующий в президентской очереди — я. Я всегда хотел одного: делать свою работу самым наилучшим образом, вот и все.
— Да, сэр, — согласился Гровс.
Если бы он играл с Халлом в покер, он мог бы сказать, что новый президент передергивает. Он был государственным секретарем, когда Рузвельт стал президентом, и был сильной правой рукой Рузвельта с начала сопротивления человеческим врагам Соединенных Штатов, а затем — завоевателям-чужакам.
— Тогда все в порядке, —
Для Гровса это прозвучало не слишком по-президентски. В его глазах Халл смотрелся скорее пожилым адвокатом из маленького городишка, нежели президентом: седой, с лысиной на макушке, с клочьями волос, зачесанными так, чтобы прикрыть ее, широколицый, одетый в мешковатый темно-синий костюм, который он явно носил немало лет. Но независимо от того, выглядел он как президент или нет, он выполнял свою работу. Это означало, что для Гровса он — босс, а солдат всегда делает то, что велит командир.
— Что вы хотите знать, сэр? — спросил Гровс.
— Вначале — очевидное, — ответил Халл. — Как скоро мы сможем получить еще одну бомбу, затем следующую и еще одну? Поймите, генерал, я не имел ни малейшего представления об этом проекте, пока наша первая атомная бомба не взорвалась в Чикаго.
— К сожалению, система безопасности теперь не так устойчива, как должна быть, — отвечал Гровс. — До нашествия ящеров мы не хотели, чтобы до немцев или японцев дошли хотя бы намеки на то, что мы работаем над атомной бомбой. Ящеры ими располагают.
— Да уж, — сухо согласился Халл. — Если бы в один прекрасный день я случайно не уехал из Вашингтона, вы бы вели сейчас эту беседу с кем-нибудь другим.
— Да, сэр, — сказал Гровс. — Мы не можем скрыть от ящеров, что работаем над проектом, но должны скрывать место, где мы это делаем.
— Я понял, — сказал президент. — Хотя президент Рузвельт не сообщал мне об этом до нападения ящеров. — Он вздохнул. — Я не осуждаю его. У него было достаточно проблем, о которых следовало беспокоиться, и он работал — пока они не убили его. Он был великим человеком. Один Христос знает, — он произнес «Хвистос», — когда ботинки ФДР придутся мне по ноге. В мирное время он прожил бы дольше. Тяжесть страны — клянусь Богом, генерал, тяжесть всего мира лежала на его плечах. А еще эти постоянные переезды с места на место, жизнь затравленного зверя — все это сожрало его.
— Такое впечатление сложилось у меня, когда он был здесь в прошлом году, — кивнув, сказал Гровс. — Напряжение было больше, чем мог выдержать его механизм, но сколько мог, он его выдерживал.
— Вот уж точно — не в бровь, а в глаз, — сказал Халл. — Но мы, однако, забыли о военных материях. Итак, бомбы, генерал Гровс, — когда?
— Через пару месяцев у нас будет достаточно плутония для следующей бомбы, сэр, — ответил Гровс. — Затем мы сможем делать по нескольку штук в год. Мы почти подошли к пределу того, что можно делать здесь, в Денвере, без риска, что это станет известно ящерам. Если нам требуется гораздо больше продукции, мы должны организовать второе производство где-нибудь еще — и у нас есть причины, по которым нам не хотелось бы идти на это. Главная из них та, что мы
— Это место по-прежнему секретно, — отметил Халл.
— Да, сэр, — согласился Гровс, — но здесь мы запустили производство до того, как ящеры узнали, что мы серьезно занимаемся созданием ядерного оружия. Теперь они будут настороже — и если заподозрят что-то, они разбомбят нас. Генерал Маршалл и президент Рузвельт не считали, что риск стоит этого.
— Я очень высоко ценю мнение генерала Маршалла, генерал Гровс, — сказал Халл, — настолько высоко, что я назначил его генеральным секретарем. Полагаю, он справится с этой работой лучше, чем я. Но не он является сегодня главнокомандующим и не президент Рузвельт. Это я.
— Да, сэр, — сказал Гровс.
Корделл Халл мог не ожидать, что станет президентом, он мог не хотеть становиться президентом, но теперь, когда груз лег на его плечи, они стали достаточно широкими.
— В использовании атомных бомб я вижу два вопроса, — сказал Халл. — Первый: понадобится ли нам их больше, чем мы сможем произвести в Денвере? И второй, связанный с первым: если мы используем все, что производим, а ящеры ответят тем же, останется ли что-нибудь от Соединенных Штатов ко времени окончания войны?
Это были хорошие вопросы. В самую точку. Вот только их не следовало задавать инженеру. Спросите Гровса, можно ли что-то построить, сколько понадобится времени и сколько это будет стоить, и он сможет ответить, или немедленно, или после того, как поработает с логарифмической линейкой и счетной машинкой. Но он не обладал ни подготовкой, ни наклонностями, чтобы заниматься не поддающейся учету политикой. Он дал единственный ответ, который мог дать:
— Я не знаю, сэр.
— Я тоже не знаю, — сказал Халл. — Я хочу, чтобы вы были готовы разделить команду вашего завода, чтобы начать организацию нового. Я еще не знаю, приму ли я такое решение, но если я это сделаю, я хочу иметь возможность сделать как можно быстрее и эффективнее.
— Да, сэр, — повторил Гровс.
В этом был смысл: иметь как можно больше вариантов, пригодных на возможно более долгий срок.
— Хорошо, — сказал Халл, принимая как должное, что Гровс все сделает, как приказано. Президент вытянул толстый указательный палец. — Генерал, я здесь все еще словно в шорах. Что еще следует мне знать об этом месте, что мне, возможно, неизвестно?
Гровс с минуту обдумывал вопрос, прежде чем попытался ответить. Это был еще один хороший вопрос, но тоже с недостатком: Гровс не знал, что Халлу уже известно, а что — нет.
— Мистер президент, может быть, никто не сказал вам, что мы выбрали одного из наших физиков и послали его в Советский Союз, чтобы помочь русским в их атомном проекте.
— Нет, я этого не знал. — Халл цыкнул зубом. — Зачем русским понадобилась помощь? Они взорвали свою атомную бомбу раньше нас, еще до немцев, раньше, чем кто-либо.
— Да, сэр, но им требуется помощь.
Гровс объяснил, как русские сделали бомбу из ядерного материала, захваченного у ящеров, и как часть этого самого материала помогла немцам и Соединенным Штатам. Он подвел итог: