Великий перелом

Тертлдав Гарри Норман

Крупный светловолосый солдат, которому на вид не исполнилось и семнадцати, вышел из двери в коридоре и уверенно направился к задней лестнице.

— Идите, — сказала мадам Остолопу. — Номер четыре, ясно? Там сейчас Сьюзи.

«Во всяком случае, я теперь знаю, в чьей луже мне предстоит плюхаться», — подумал Остолоп, направляясь к двери. Парнишка не выглядел венерическим больным, но что это доказывает? Немногое, и кто может знать, кто был до него, или еще раньше, или позавчера?

На двери была тусклая табличка

с цифрой 4. Дэниелс постучал. Внутри послышался женский смех.

— Входите, — сказала женщина. — Дверь ведь не заперта.

— Сьюзи? — спросил Остолоп, входя в комнату.

Женщина, прикрытая потертым атласным платком, сидела на краю кровати. Ей было около тридцати, у нее были короткие каштановые волосы и густо подведенные глаза, но некрашеные губы. Она выглядела усталой и невеселой, но не слишком смущенной. Остолоп почувствовал облегчение: некоторые проститутки, с которыми он встречался, так ненавидели мужчин, что он не мог понять, зачем они ложатся с ними.

Она оценивающе посмотрела на клиента, пока тот разглядывал ее. Через пару секунд она кивнула и попробовала улыбнуться.

— Привет, пупсик, — сказала она вполне дружелюбно. — Знаешь, только один из четверых или пятерых дает себе труд назвать меня по имени. Ты готов? — Она показала на таз и кусок мыла. — Не стоит вначале помыть?

Это был вежливый приказ, но все-таки приказ. Остолоп не возражал. Сьюзи не делала различий — что он, что Адам. Пока он приводил себя в порядок, она скинула с плеч платок. Под ним у нее не было ничего. Она не была красавицей, но выглядела неплохо. Пока Остолоп вытирался и снимал остальную одежду, она легла спиной на узкий матрас.

Стоны, которые она издавала, когда он совокуплялся с ней, звучали фальшиво, а это означало, что подобные тонкости хороши, только если исполнены профессионально. Она чертовски хорошо работала бедрами, но лишь затем, естественно, чтобы заставить его поторопиться. Он бы и так быстро кончил, даже если бы она лежала, как дохлая рыба, — по причине долгого воздержания.

Закончив, он скатился с нее, встал и снова отправился к тазу и мылу, чтобы помыться. Попутно он помочился в горшок возле кровати.

«Промыть трубу», — подумал он.

— Не упускаешь шанса, пупсик? — сказала Сьюзи. Это могло прозвучать враждебно, но нет — скорее, она одобряла его.

— Не везде, однако, — ответил он, потянувшись к нижнему белью.

Если бы он не упускал выпадающие шансы, то прежде всего не пришел бы сюда, к ней. И платить сверх оговоренного он не собирался.

Сьюзи села. Ее груди с большими бледными сосками затряслись, когда она потянулась к платку.

— Эта Рита, там, снаружи, дешевая сука, она себе забирает большую часть того, что вы заплатили, — сказала она расчетливо-привычную фразу. — Еще двадцать меня бы вполне устроило.

— Эту песенку я уже слышал, —

сказал Остолоп, и проститутка рассмеялась, нимало не смутившись.

Он все-таки дал ей десять баксов, хотя и в самом деле хорошо знал эту песенку: она была почти хорошенькой и гораздо более дружелюбной, чем стоило ждать от конвейера. Она улыбнулась и спрятала банкноту под матрац.

Остолоп уже взялся за ручку, когда снаружи начался жуткий крик. Орали мужчины. Разобрать можно было только слово: «Нет!»

— Что за чертовщина там происходит? — спросил Остолоп: вопрос не был риторическим, шум не напоминал драку.

Сквозь крики пробивался звук плача женщины, у которой разбилось сердце.

— Боже мой! — тихо ахнула Сьюзи.

Остолоп повернулся к ней. Она перекрестилась. Словно объясняя, она продолжила:

— Это Рита. Не думала, что Рита может заплакать, даже если у нее на глазах перебить всю ее семью.

Раздались удары кулаков, но не в дверь, а в стену. Остолоп вышел в коридор. Солдаты плакали не стыдясь, их слезы оставляли бороздки на грязи, покрывающей лица. Возле кассы сидела Рита, опустив голову на руки.

— Что за черт? — повторил Остолоп.

Мадам подняла на него глаза. Ее лицо было опустошенным и старым.

— Он умер, — сказала она. — Кто-то только что принес весть, что он умер.

Таким голосом она могла бы говорить о своем отце. Но в таком случае никто из солдат не обратил бы внимания. Все они забежали сюда быстро перепихнуться, как Остолоп.

— Так кто же умер? — спросил он.

— Президент, — ответила Рита. Какой-то капрал добавил:

— ФДР.

Остолопа словно ударили в живот. Мгновение он стоял с разинутым ртом, как вытащенный из воды карась. Затем, охваченный беспомощностью и ужасом, он зарыдал, как все остальные.

* * *

— Иосиф Виссарионович, нет причин думать, что изменение политического руководства в Соединенных Штатах обязательно вызовет изменения в американской политике или в продолжении войны против ящеров, — сказал Вячеслав Молотов.

— Непременно. — Иосиф Сталин произнес это слово неприятным насмешливым монотонным голосом. — Какой причудливый способ сказать, что вы не имеете ни малейшего представления о том, что случится в будущем в Соединенных Штатах.

Молотов сделал пометку в блокноте, который держал на коленях. Он всегда создавал для Сталина видимость заметок. На самом деле он выигрывал время подумать. Беда в том, что генеральный секретарь был прав. Человек, который должен был заменить Франклина Д. Рузвельта, Генри Уоллес, погиб при ядерном ударе ящеров по Сиэтлу. В Комиссариате иностранных дел, однако, достаточно хорошо знали Корделла Халла, нового президента Соединенных Штатов.

Нарком иностранных дел изложил то, что было известно: