Великий полдень

Морозов Сергей

— А что случилось?

Наташа взглянула на меня как на сумасшедшего.

— Ну как же. А история с Толей Головиным!

— Какая такая история? — испуганно пробормотал я.

Жена удивилась еще больше.

— Да разве ты не знаешь? Где ж ты пропадал?! Толю Головина похоронили как раз сегодня утром в Деревне. На любимом Папином кладбище…

— Что о?!..

Увы, очередной инцидент явился по своему логичным и последовательным продолжением одной цепочки — прошлых происшествий, диких шалостей, участниками и виновниками которых становились дети нашего круга. Все же что то неладное происходило с нашими детьми. Достаточно вспомнить истории с уничтожением игрушек, «генералиссимусом», похищением денег. Но случай с начальником Папиной охраны, выполнявшего также обязанности шефа службы безопасности всей Москвы, был настоящим кошмаром. История, которую я услышал от жены, при всей нелепости, граничащей с безумием, и вопиющей жестокости удивила, меня лишь отчасти. Я как

будто ожидал чего то подобного… Хотя, конечно, не мог ожидать да и не ожидал вовсе!

Когда я находился в апартаментах Альги, Толя Головин, оставив Папу в Московском офисе, на несколько часов заехал домой, чтобы немного побыть с семьей, отдохнуть от хлопотных мероприятия Праздника…

Его сынок — маленький силач Алеша — до некоторых пор считался у нас самым примерным ребенком. Все мы знали, что его родители, а в особенности, суровый и мощный профессионал Толя Головин души не чают в своем отпрыске, буквально не надышатся на него. В отличие от многих наших ребятишек — болезненных, нервных и избалованных и притом подчас форменных домашних тиранов, мальчик Алеша отличался добрым нравом, скромностью и тишайшим поведением. Несмотря на то, что среди наших детей он значительно выделялся своим физическим развитием, своей силой, он, однако, как это нередко случается в таких случаях, вечно находился в детской компании на каком то униженном, подчиненном положении. Волевой Косточка довольно таки безжалостно его третировал и воспитывал. Между прочим не сам Косточка, а именно маленький силач Алеша по «распоряжению» Косточки исполнял на печально знаменитом новогоднем аутодафе роль палача и уничтожал игрушки — новогодние подарки. Это только теперь удалось выяснить дяде Володе.

И вот с некоторых пор родители Алеши стали замечать, что мальчика словно подменили. Характер у девятилетнего Алеши стал стремительно портиться. Добрая супружница Толи Головина Анжелика жаловалась моей Наташе, что с их Алешей творится что то неладное. Да и наш Александр рассказывал о том, что происходит у Головиных. Возвращаясь из школы, Алеша либо стремился исчезнуть из дому, чтобы пообщаться с приятелями, либо его было не оторвать от компьютера. Но самое главное, странные формы стали приобретать его отношения с родителями. В течении какого — нибудь месяца он сделался грубым, высокомерным и злым. Добрая мать наседка Анжелика считала, что это Городской колледж, атмосфера в котором давно вызывала тревогу, и вообще школьные приятели, «плохие мальчики» оказывают на маленького Алешу дурное влияние. Отец, то есть Толя Головин, по причине напряженной службы появлялся дома довольно редко, не замечал или не обращал внимания на перемену в поведении сына. Все наши знакомые склонялись к тому, что сами родители, Толя и Анжелика, виноваты в происходящем. Это тянулось долго, а проявилось лишь недавно. Родители до того забаловали мальчика, что Алеша раз от раза становился капризнее, требовательнее и невоздержаннее. Поначалу это были как бы шуточки. Мальчик требовал, чтобы домашние всячески его ублажали и поощряли. Суровый и строгий на службе Толя Головин как отец был чересчур мягок и потворствовал капризам сына. Вероятно, ему казалось, и в общем то справедливо, что из за загруженности на работе он не додает сыну ласки и внимания и что побаловать сыночка — святое дело. Да и удовольствие это ему доставляло огромное. Мальчик исподволь вошел в новую роль и превратился в настоящего домашнего тирана, требуя выполнения всех своих капризов и прихотей.

У них в семье начали происходить удивительные вещи. Мы и раньше слышали об этом и недоумевали, как только родители допускают такое. Тут уж дело не ограничивалось неумеренным потреблением сладкого, требованиями развлекать его за едой или читать вслух книжки. Алеша, к примеру, требовал, чтобы родители прислуживали ему за столом вроде официантов. Доходило даже до того, что Алеша заставлял отца простаивать по полночи у своей кровати словно на часах в почетном карауле. Он третировал мать. Грозил тем, что не прочь побаловаться дома со спичками или намекал, что может уйти в школу и забыть закрыть в ванной горячую воду. Часто будил родителей среди ночи и ставил в тупик предельно глупыми, но раздражающе жестокими вопросами типа: «Хотите, выброшу вас из окна?», «Хотите, больно стукну, а?» Или с задумчивым видом: «А не повесить ли мне вас?..» Обзывал плебеями и рабами, заявил со всей серьезностью, что отныне он сам будет начальником охраны и что отец должен беспрекословно повиноваться.

Да, мне было известно, что подобные перегибы случаются порой именно в тех семьях, где родители попадают под каблук к своим чадам, хотя занимают весьма ответственные властные посты и по служебному положению даже обязаны проявлять непреклонность и даже жестокость…

Так продолжалось вплоть до трагедии. Отец как обычно подыгрывал сыночку, который, как оказалось, ничуть не шутил. Но на этот раз капризы и грубости зашли, по видимому, слишком далеко. То ли за то что отец ответил не «по форме», то ли за то, что не пожелал доедать после сына объедки, мальчик указал пальцем на пол и потребовал, чтобы «подчиненный» упал и отжался. На этот раз Толя Головин сорвался, вскипел и все таки отшлепал сыночка, — точнее, даже выпорол распоясавшегося наглеца, — и довольно таки чувствительно…

И вот тут случалось то, что ни у кого не укладывалось в голове. Сыночек просто напросто достал из шкафа в прихожей одно из отцовских помповых ружей и всадил в живот обидчику с полкило картечи. Толя Головин рухнул на пол, словно огромный, поверженный лось. У него вырвало бок, вывались кишки. Анжелике, которая выбежала из спальни на выстрелы, сделалось дурно, и она, в глубоком шоке, рухнула на пол рядом с мужем. Отец еще путался в кишках, корчился в агонии, когда сын презрительно швырнул дымящийся ствол на пол и со словами «Ты сам на это напросился, раб, плебей…» ушел в свою комнату и, включив компьютерную приставку, как ни в чем не бывало засел играть в «Великий Полдень».

Сначала все подумали, что произошел несчастный случай. Из за неосторожного обращения с оружием. Однако, когда стали разбираться, расспрашивать мальчика, тот показал синяки и кровоподтеки на своих ягодичках и спине, и убежденно и с достоинством заявил, что никто, — в том числе отец, плебей и раб, — не смеет трогать его, избивать, и он поступил так, как и должен был поступить уважающий себя Воин.

Я слушал рассказ жены и не верил своим ушам. Не шутила же она в самом деле!

— И после всего этого, — прервав Наташу, пробормотал я, — ты подняла руку на Александра…

— Во первых, матери все позволено, — поджала губы Наташа. — А во вторых, — усмехнулась она с чисто женским сознанием превосходства над недогадливостью мужчин, — мы же не держим в квартире помповых ружей.

Маленький отцеубийца, бедная боевая подруга Анжелика, а также тело Толи Головина были доставлены в Деревню в обстановке строжайшей секретности. О случившемся были осведомлены лишь несколько наших и трое или четверо из ближайших сотрудников злосчастного начальника службы безопасности. Впрочем, о том, чтобы сохранить в тайне подобное происшествие с начальником службы безопасности, нечего было и думать. Сама же Анжелика, не в силах держать свое горе в себе, будучи в состоянии шока, успела обзвонить многих подруг и сообщить о постигшем ее ужасном ударе судьбы. Естественно, новость пошла и дальше, хотя еще не успела распространиться слишком широко.

Сама по себе эта история была кошмарна, неслыханна, но ситуация могла иметь еще более тяжкие последствия. Был убит начальник охраны, а значит, на какое то время была парализована вся столичная секьюрити. И снова это подозрительное стечение обстоятельств! В связи с гибелью руководителя в структурах службы безопасности и охраны произошло некоторое замешательство и сумятица, образовались бреши в системе общего наблюдения. Этим чуть было не воспользовались Папины недруги. Едва не разыгралась очередная драма. Механизм нового покушения был запущен именно в этот критический момент. Во время смены охранников, которых прежде, как правило, разводил лично Толя Головин, а теперь один из его помощников, вдруг вышла из строя линия коммуникаций в офисе Папы. Охрана бросилась в офис. Киллера удалось обезвредить лишь по счастливой случайности… Опять Папу спас случай!

Казалось бы, Папа должен был рвать и метать. Но на этот раз, насколько я понял из рассказа жены, ничего такого не произошло. Недаром, вернувшись на праздник от Альги, я еще ни о чем не слышал.

Папа приехал в Деревню для келейного разбирательства. Сначала он беседовал с мальчиком с глазу на глаз. Затем подключились сотрудники службы безопасности. Объяснения мальчика поставили их в тупик. Не зная, как реагировать, все были в замешательстве. С одной стороны, налицо тягчайшее и циничное преступление, а с другой, — синяки, кровоподтеки и наивные, но резонные слова ребенка о том, что на него никто не смеет поднимать руку.

Папа распорядился, чтобы за мальчиком в Пансионе было установлено особое наблюдение. Кроме того, на некоторое время воспитанникам деревенского Пансиона было запрещено посещать родителей в Городе даже по выходным дням, хотя родителям не возбранялось посещать их в любое время. Никаких контактов с другими детьми, с «плохими мальчиками». По мнению Папы дурное влияние на ребятишек распространялось извне. Опасные игры, баловство с оружием, вообще, интерес ко всему порочному: даже алкоголю, наркотикам. Теперь наши дети должны быть полностью изолированы в Деревне. Папа и Мама и раньше проводили эту точку зрения, но после случившегося Папа возвел это в принцип. Он всем дал понять, что желает, чтобы это было так — и никак иначе. Каждый, конечно, мог иметь собственное мнение о причинах произошедшего — о злокачественном влиянии на детей школы, о жизни в Городе, мог соглашаться или не соглашаться с тем, насколько взятые меры оптимальны и разумны в данной ситуации, — но выбора у Папиных друзей не было. Все наши, все мало мальски приближенные к Папе, мгновенно это почувствовали и уж никто не колебался, нужно ли отдавать своих чад в Пансион или нет. Поступить иначе — значило бы пойти против самого Папы, вызвать его крайнее неудовольствие, оказаться выброшенным из его окружения. К тому же и обстановка вокруг Москвы накалялась буквально с каждым часом, и многие родители откровенно запаниковали, как бы чего не случилось. Еще вчера, то есть накануне похорон, Мама сообщила Наташе, что все везут своих детей в Деревню, Майя не успевает принимать желающих и что уже сейчас все места в Пансионе заняты.