Великий полдень
Шрифт:
— У них теперь своя компания, — уклончиво ответил Александр.
Он повторил лишь то, что я уже слышал от Майи.
— Это и понятно, — сказал я, — ведь они тут будут жить постоянно, круглый год.
— Нет, не будут.
— Как так нет?
— Косточка говорит, что они скоро переедут в Москву.
— Ну, это его фантазии. Воспитанники будут жить здесь безвыездно. Ты уж мне поверь. В этом и заключается идея Пансиона. Так Папа решил. Вот когда Косточка подрастет, станет взрослым, он действительно обоснуется в Москве. Но не раньше.
— Нет, — покачал головой Александр, —
— Ах да, он ведь хочет всем командовать!
— Да, — серьезно подтвердил Александр, — и он будет! Очень скоро.
— Будущее, конечно, за вами, за молодыми, милые мои, — признал я. — Это закон природы.
Я посматривал на часы и нюхал табак. Вот — вот должен был приехать Папа. Вдруг к нам подошла Альга.
— Серж, можно попросить вас об одном одолжении? — наклонившись ко мне, тихо проговорила она.
— Конечно. — Я быстро поднялся. — Что такое?
— Не могли бы вы немного проводить ее? — прошептала Альга, указав изумрудными глазами на «медсестру».
— Проводить? Когда?
— Прямо сейчас. Возьмите машину и подбросьте ее до станции. Бедная женщина измучилась, устала и просится домой. Вы как знакомый доктора…
— Конечно, конечно, — кивнул я. — понимаю. Но может отвести ее прямо в Город?
— Она говорит, что достаточно проводить ее до электрички, а там уж она доберется сама.
— Хорошо, Альга.
— Большое спасибо. Жаль ее. Я уже позвонила в гараж, машина ждет во дворе.
Я тут же подошел к молодой женщине.
— Пойдемте, — сказал я, — я с удовольствием провожу вас.
— Спасибо, Серж, — одними губами поблагодарила она.
Я помог ей надеть пальто и сам накинул куртку. Во дворе уже стоял небольшой микроавтобус. Я усадил женщину в машину, а сам с удовольствием сел за руль. Получив возможность переключиться я испытывал что-то вроде облегчения.
Езды до станции было минут пятнадцать, не больше. Женщина всю дорогу молчала, смотрела прямо перед собой. Только время от времени вытирала платочком покрасневший носик. Я не удивлялся. Из нее и доктор слова не мог вытянуть, хотя сам-то был большой говорун. Я попробовал вспомнить, как ее зовут, но не смог. Мне ее было искренне жаль. Какая все же молодец: приехала на похороны, хоть была всего лишь очередной любовницей… Впрочем, говорить нам с ней было особенно не о чем. Еще на кладбище, глядя на ее слезы, я было собрался ей пособолезновать, но так и не решился, не зная насколько это уместно. Только отметил про себя, что она симпатичная, эта его подруга, и подумал, что вот, в отличие от меня, некоторые мужчины, практически до самой смерти окружены душевными женщинами, и отношения между ними хоть и не долговечные, но, тем не менее, самые интимные и дружеские…
Мы уже съехали с идеально ровной правительственной трассы и карабкались в горку по разбитому шоссе, которое вело к станции, когда на трассе со стороны Москвы показалась цепочка из четырех черных лимузинов. Это пожаловал Папа. Я притормозил и проследил, как машины промчались по трассе и скрылись в густом еловом лесу, гигантским кольцом опоясывавшем правительственный
— Может быть, все таки отвести вас прямо в Город? — повернулся я к моей спутнице.
Женщина энергично затрясла головой.
— Ну, как хотите, — Я направил машину к станции и остановился прямо у лестницы, ведущей на грязный перрон. Выскочив из кабины, я обогнул машину, распахнул дверцу. Женщина торопливо вылезла, но в последний момент чуть замешкалась, как будто хотела что-то сказать. Так ничего не сказав, она взбежала по ступенькам на перрон и вошла в электричку. Двери за ней захлопнулись. Еще минуту-другую я стоял, прислонившись к машине, и смотрел, как электропоезд бежит вниз по пологой равнине навстречу зеленым светофорам и подумал, что неплохо бы придержать служебную машину, немного проветриться. Может быть, прокатиться до Москвы и обратно. Наверное, я бы так и поступил, но вдруг заметил среди снегов одинокую фигуру.
Во второй половине дня стало, наконец, слегка подмораживать, морозный ветерок разогнал остатки тумана, разорвал пелену серых облаков и обнажил розоватую синеву предвечернего неба. Даже относительно посветлело. В общем, видимость улучшилась, и я хорошо разглядел эту далекую фигуру. По заснеженному боковому шоссе, которое вело к деревенскому кладбищу, быстро, практически спортивной ходьбой, двигался официант Веня.
Я тут же свернул с трассы и уже через минуту, поравнявшись с ним, затормозил и открыл дверцу.
— Вот, — не дожидаясь моего вопроса, бодро отрапортовал он на ходу, — получил от Папы конфиденциальное поручение. Всего ничего: прогуляться до кладбища и обратно. — Его голубые глаза весело блеснули.
— Что ж пешком?
— Меньше суеты. Да и пустяки — каких-нибудь несколько километров. Лишний раз подышать свежим воздухом — одно удовольствие!
— Господи, а зачем на кладбище-то?
Он молча вытащил из внутреннего кармана большой серебряный портсигар, открыл крышку, и я увидел внутри два уха. Отмытые от крови и, может быть, смоченные в каком-нибудь специальном растворе, а потому слегка полиловевшие, в черных волосках, они сделались похожими на каких-то редкостных обитателей морского дна. Значит, нашлись-таки.
— Садитесь, Веня, — пробормотал я, — я вас подвезу.
Официант улыбнулся, кивнул и, сунув портсигар обратно в карман, уселся в кабину.
— Погода налаживается, — сказал он.
Мы подъехали к кладбищу. Небо с западной стороны почти совсем отчистилось от облаков. Розовое зимнее солнце клонилось к закату, и все вокруг лучилось золотисто-розоватым светом. Сначала я хотел остаться в машине, но потом мне сделалось неловко бросать человека одного в таком мягко говоря специфическом деле. По правде сказать, я бы на месте Вени заложил этот портсигар куда-нибудь под придорожный камень, да и дело с концом. Но он, похоже, был человек педантичный и ответственный. К тому же весь его вид говорил о том, что это дело для него действительно плевое и возможность подышать свежим воздухом куда существеннее. Я улыбнулся. Легкость, бесшабашность с которыми он относился к «поручению», передались и мне.