Великий понедельник. Роман-искушение
Шрифт:
– Зачем так много ставишь на стол? Завтрак ведь, – сказала Магдалина.
– Теперь только вечером будут есть. Пусть как следует насытятся, – задумчиво ответила Марфа.
– Он любит дикий мед. Куском. А не тот, который ты принесла, – сказала Магдалина.
Вдруг щеки у Марфы вспыхнули, а в глазах запрыгали бурые крапинки.
– Послушай! Ты ведь молодая и здоровая женщина! Ты – страстная, я чувствую это! И мужа у тебя нет… Как ты так можешь?! – воскликнула Марфа.
Мария подняла на нее черный свой взгляд, но не обволокла им, а оттолкнула.
– Перестань,
– Боже! Я не хотела! Я и не думала! – испуганно воскликнула Марфа, отнюдь не пугаясь.
– Не ври, Марфа!
– Ты не поняла меня!
– Поняла и отвечу. Потому что ты замучишь меня своими улыбками, взглядами, вздохами! – в отчаянии воскликнула Магдалина. – Пойми ты, с тех пор, как я Его увидела и пошла за Ним, всё прежнее мое, всё плотское и греховное, словно вынули из меня! Женского ничего не осталось! Он изгнал из меня эту грязь, эту мерзость, очистил не только душу, но и тело освободил. И я перестала мучиться и мучить других. Всё, Марфа, кончено! Нет во мне теперь никакой страсти! Ты поняла меня?
– Конечно, поняла, – тут же покорно согласилась Марфа, но ее зеленые глаза так густо покрылись крапинками, что стали почти карими. – Как только посмотришь на тебя, так сразу же видно, что страсти в тебе никакой не осталось, ну, ни капельки.
– Не то! Погоди! Не то! – простонала Магдалина. – Ты редко Его видишь. А я с Ним каждый день. Я готовлю Ему еду. Стелю постель. Даю умыться. Стираю одежды. Когда Он устал, развязываю сандалии, массирую ноги и спину…
– Я поняла, поняла, – кивала головой Марфа.
– Ничего ты не поняла! Рядом с Ним не надо ласки, потому что ласка – это Он. И достаточно посмотреть на Него! Даже сзади! Даже издали!.. Ни один самый красивый и самый нежный мужчина в мире никогда не дарил и не может подарить женщине той ласки, которую дарит один Его взгляд!.. О чем ты, Марфа?! Какая страсть?! Рядом с тобой – сама Любовь! И все твои женские желания, все твои детские мечты, все жаркие сны и душные грезы – всё это мгновенно исполняется и исчезает, насытившись. Потому что ни в одном из этих снов и грез не было и частицы того счастья, того покоя, той ласки и нежности! И хочется только одного: дышать этим счастьем, этой любовью! Чтобы так было и завтра, и послезавтра. И вечно так было!.. Это невозможно объяснить.
– Ну, почему же, – улыбалась Марфа, пристально глядя на Магдалину. – Ты хорошо объяснила. Хочется греться любовью, дышать счастьем…
– Дышать вместе с Ним! – в отчаянии воскликнула Мария. – А когда Его нет, дышать тем воздухом, которым Он только что дышал и которым продолжают дышать те люди, с которыми Он шел рядом, с которыми разговаривал…
– Поняла, поняла…
– Это не страсть, Марфа, – с тоской шептала Магдалина. – Потому что страсть – жаркая и душная. В страсти, когда она тебя охватывает, хочется задержать дыхание…
Тут Марфа так радостно и одобрительно затрясла головой, что Магдалина вздрогнула и – захлебнулась словами.
– Ни
– Я слишком много услышала. Довольно с меня! – ответила Марфа, пронзая Марию зеленым взглядом.
– Будь ты проклята! – сказала Магдалина и вдруг ласково улыбнулась.
– Храни тебя Господь! – сказала Марфа, и лицо ее стало холодным и безразличным.
Из флигеля – не того, в который бегала Марфа, а из другого, гостевого, – во двор вышел длинный, худой и нескладный в движениях человек. Он отдал какое-то распоряжение другому человеку, который недавно еще дремал, прислонившись к притолоке, а теперь вскочил на ноги и деловито кивал головой. Длинный и нескладный направился к воротам, где его ожидал разбуженный Филиппом Гилад, а второй человек пошел в сторону навеса.
Но еще до того, как он приблизился, Марфа сказала Магдалине:
– На всякий случай: слева при входе таз и кувшин. Воду возьмешь из водоноса. Траву вынь, но не затыкай, чтобы не тратить времени. Сама потом заткну.
Магдалина кивнула и пошла к гостевому флигелю. На полдороге с ней встретился охранник, что-то сказал ей и продолжил путь к навесу.
– Проснулись, – сообщил он Марфе.
– Сама вижу, – деловито ответила женщина. – Магдалина уже ушла, так ты помоги мне приставить к столу скамейки.
– Мы с Филиппом поставим, – сказал охранник.
– А где ты видишь Филиппа?
– Да вон, позади тебя стоит.
Марфа испуганно обернулась и увидела, как из-за зеленой стены, кряхтя и виновато вздыхая, вышел Филипп.
– Привет тебе, прекраснейшая из хозяек!
– Здравствуй, брат Филипп… Ты всё слышал?
– Клянусь собакой, я тут задремал… – начал было Филипп. Но Марфа уже кричала:
– Ах ты старый негодник! Стоял и подслушивал пустую болтовню двух женщин! Не стыдно тебе?! Где у тебя совесть?! Стыда в тебе нет, грек проклятый!
Филипп засмеялся:
– Ни слова не слышал. Как только узнал, что ты влюблена в красавца Иуду, тотчас заснул от обиды.
– Негодник! Наушник! Сплетник! Язычник! – выкрикивала Марфа и тоже теперь смеялась.
– Радуйся и здравствуй, Узай, – приветствовал охранника Филипп.
– Мир тебе, брат Филипп.
– А что, хозяйку дома уже не надо приветствовать? – строго спросила Марфа.
В мужественном лице Узая ничего не изменилось от этого замечания. Охранник лишь почтительно склонил голову и сказал:
– Мир и тебе, женщина.
Во двор из гостевого флигеля снова вышел долговязый и нескладный человек и направился к столу под навесом.
– Учитель сказал, что не будет завтракать, – объявил он. – И мы не станем. Спасибо, хозяйка.
– Как не будете завтракать?! – изумилась Марфа. – Я стол накрыла… Без завтрака не отпущу! Даже не думайте! Нет, Симон, пойди и скажи Иисусу… – Она не договорила, встретившись с суровым взглядом долговязого апостола.
– Прости, женщина. Я сам слышал, как Учитель сказал Петру, а Петр кивнул мне и велел передать тебе и ученикам… Нет у нас времени. Сейчас же идем в Город.