Великий поток
Шрифт:
Говорилось: по прошествии времени, отпущенного на такое переустройство, архангел Исрафил дунет в трубу Суур. После второго гласа Суур воскреснут все мёртвые и будут призваны на поле Махшар, где Создатель будет вершить свой справедливый суд. Каждому воскресшему будет вручен свиток с совершенными им делами, которые записывались при их жизни ангелами. Воскресшие ознакомятся со своими делами и будут по ним судимы.
Константин был знаком с этими и другими легендами, связанными с народами гога и магога. Однако земной шар был изучен и измерен вдоль и поперек, и на земле уже не было воинственных конгломератов людей, способных поработить
Он летел уже много часов, но просветов в тучах не было, а сама Пустыня была однообразной и страшной в своей безысходности. Тогда Константин решил пробить тучи к звездному небу. Он взмыл и погрузился во тьму и долго поднимался вверх, но выйти из туч ему не удавалось. Так продолжалось довольно долго, он устал и решил вернуться назад к поверхности Пустыни, но у него больше не было ориентира, где верх, а где низ.
Окончательно растерявшись, Константин подумал: что это за странная Вселенная, по которой он путешествует? Почему, выйдя из Пещеры, он сталкивается с таким непредсказуемым Миром? Если верить Платону, человек, вырвавшись из Пещеры, должен увидеть Такой-Мир-Какой-Он-Есть, он же оказывается во множестве неожиданных миров, имеющих самостоятельный, не зависящей от него характер. Получается, что человек, выбравшийся из Пещеры, оказывается в новой Пещере, и ему снова нужно искать из нее выход.
Неожиданно под ним появился просвет, и он увидел, что характер поверхности земли изменился. Поверхность Пустыни Ужасов напоминала собой похожий на стекло сплавившийся песчаник, в котором задыхались живые создания, теперь же он летел над полями с густой растительностью и многочисленными реками, а на горизонте поднималась гряда скалистых гор, которые вполне могли быть архипелагом Ми-Го. К ним он и направил свой путь, надеясь на лучшее.
В который раз Константин убеждался в том, что взаимодействие между ним и внешним миром нельзя описать каким-то правилом или законом, что каждый раз оно другое и что чаще всего все зависит от его состояния. Когда он летел над Пустыней Ужасов, он чувствовал тревогу и беспокойство, но когда он справился с этим состоянием, внешний мир дал ему подсказку и указал направление.
Горы Ми-Го приближались, и нужно было настроиться на встречу с опасностью — ведь его путешествия были не пустой фантазией, а реальным перемещением его летучей сущности по внутренней Вселенной. Кукла была внешней оболочкой его Я, летучая сущность — средней, за ней непосредственно находилось его подлинное Я, и эта близость его средней оболочки от Центра внутренней Вселенной внушала ему осторожность. Голое Я без двух своих тел было не в состоянии взаимодействовать ни с миром воображения, ни с миром объектов.
Между тем он уже кружил над цепью скалистых пиков, всматриваясь с рельеф и ища в складках гор признаки присутствия их обитателей. Спустившись ниже, он разглядел сеть дорог и множество движущихся точек. Казалось, это трудятся муравьи, движимые коллективным разумом роя. Да, только племена с роевым сознанием способны на серьезную экспансию и завоевания. Однако как общаться с таким сознанием, не имеющим индивидуального представительства? С кем он станет говорить?
Вдруг он увидел, что с поверхности гор поднимается полупрозрачный полог, движущийся к нему. Полог образовал форму, подобную сети, он поднимался выше, выше и, наконец, достиг высоты, на которой он кружился над пиками Ma-Го. Еще немного, и полог оказался над его головой, а он был накрыт им и начал снижаться, принуждаемый к этому опускающейся сетью. Он пробовал выскользнуть из ловушки, но безуспешно. Через какое-то время ему пришлось приземлиться там, где его вынудил разум местных обитателей. Но и на земле он не мог никуда скрыться, удерживаемый сетью.
Ему предстояло встретиться с «гогом и магогом» — имена эти перекликались с названием горной гряды Ma-Го, на вершине которой он теперь стоял. Сеть сомкнулась над ним, и он остался один ждать решения своей незавидной участи.
Константин ждал долго, прошла ночь, наступило утро. Когда он очнулся, сетки уже не было, а перед ним стоял мягкий, вежливый человек средних лет с небольшой залысиной.
— Доброе утро, господин Ветров, — сказал он на хорошем русском. — Что привело вас в наши края?
— Здравствуйте, — ответил ему Константин. — Я путешественник, наслышанный о ваших народах. Хочу познакомиться с вашими поселениями и местностью и нанести их на свою Карту. Вообще же меня интересует прошлое и будущее Вселенной, и я хотел бы побеседовать на эти темы со знающими людьми. Думаю, у вас есть такие люди.
— У нас нет таких людей, — категорически возразил человек с залысинами, и, помолчав, добавил: Вы видите — мы вас больше не держим. Для всех будет лучше, если вы без промедления возвратитесь на родину.
Это предложение не обрадовало Константина, но он понимал, что возражать бесполезно, и решил пойти в обход официального запрета на контакт с местным населением. Он попрощался с вежливым представителем власти и взмыл в небо, однако, когда тот скрылся из виду, Константин снова опустился на землю вдали от первоначального места приземления.
На этот раз ему никто не помешал, и он легко затерялся в разношерстной толпе гогов, а может быть, и магогов. Толпа вывела его на рыночную площадь.
— Вы знаете, как готовят снаряд, которым собираются выстрелить, — сказал ему мудрый старик на рыночной площади. — Его нашпиговывают взрывчаткой и ему задают направление. Гоги и магоги — это снаряд дальнего действия. Сейчас они между собой воюют, но эта война нужна им как отвлекающий маневр. Кроме того, она держит их в постоянной боевой форме. Когда придет время, оба народа сольются и полетят, как один снаряд против настоящего врага.
Помолчав, он добавил:
— Взорвавшийся снаряд погибает, но погибают и те, кого он взорвал. Сегодня во Вселенной есть дюжина таких снарядов, ждущих своего часа. Они все полетят почти одновременно, и взрыв будет мощным. После него ничего не останется.
Они сидели на террасе постоялого двора и курили местный табак. До них доносился шум уличной толпы и звуки музыки. Старик был в большом пестром халате, его глаза были полузакрыты.
— Когда завершится этот цикл, наступит блаженная пауза. После нее на мир прольются новые формы, и родятся люди, которые поверят в них, как в единственную истину. Но пройдет тысяча лет, и опять будет много истин, и никто не будет знать, по какой из них жить. И тогда опять будет создан снаряд дальнего действия и опять произойдет взрыв.