Великий поток
Шрифт:
Семья Лари состояла из слабоумной дочери Лизы и двух сыновей-подростков Гарри и Джона, которые нигде не учились, но и отцу не помогали. Лиза целыми днями смотрела телевизор или ходила вокруг дома и подбирала с земли разноцветные камешки, парни же неделями пропадали в соседнем селении, где жили аборигены овамбо, известные привязанностью к наркотикам, пьянством и развратом. Жена Лари ушла от него несколько лет назад с проезжим механиком из Аделаиды. Этим своим поступком она подарила ему застывшую на его лице и на всей фигуре печать растерянности и обиды.
Предки Лари Парка, выходцы из Шотландии, жили в Намибии с незапамятных времен. Отец его работал
Лари ушел от отца в 15 лет. Сначала он жил со смешанной компанией белых и аборигенов на окраине столицы, развлекаясь выпивкой и наркотиками и обучаясь африканскому сексу у немолодой бушменки из Уолфиш-Бея. Позже, когда эта жизнь ему порядком осточертела, он встретил парня из фермерской семьи, который много рассказывал ему о своем счастливом детстве вдали от городских трущоб на природе. Лари решил тоже стать фермером и выращивать маис.
Дальнейшая его жизнь была одной сплошной раной, а после ухода жены он утратил всякий к чему-либо интерес и выполнял свои житейские обязанности как машина. Было ли в нем еще что-то живое, теплилась ли надежда на лучшую жизнь? Никто никогда не видел в нем мягкой сердцевины, да и откуда она могла бы взяться. Главным для него было сводить из года в год концы с концами, выращивать маис, кормить свиней и напиваться в стельку каждый вечер, а на рассвете снова вставать и тянуть лямку. Иногда он себя спрашивал, есть ли на свете что-нибудь, ради чего он бы мог отдать свою никчемную жизнь, и отвечал: нет, конечно, нет! Женщины вызывали в нем отвращение, в бога он не верил, а с деньгами, появись они у него, он бы не знал что делать. Разве что купил больше свиней да подарил слабоумной дочке разноцветные бусы.
Когда на его поле упал шар и слух об этом происшествии разошелся по ближайшим фермам, сначала одни только ближайшие соседи приезжали к нему посмотреть и потрогать эту штуковину. С каждым из них он опрокидывал по стаканчику сидра и выкуривал по самокрутке. Приехало несколько журналистов из местных газет и один американец с застывшей на его лице гримасой превосходства над всеми. Позже, когда из Национального института судебной медицины в сопровождении местного шерифа и двух молчаливых спутников к Лари пожаловал Пол Лудик, чернокожий джентльмен солидной комплекции и с двумя подбородками, Лари впервые подумал о том, что из этого шара, который теперь, несомненно, является его собственностью, неплохо бы извлечь какую-нибудь выгоду.
Пол Лудик и его спутники долго пили сидр и курили городские сигареты, расспрашивая Лари о подробностях падения. Он повторил им то, что уже рассказывал соседям: да, он слышал громкий хлопок, хотя был в это время в свинарнике и возился в навозе, собирая его на удобрение. Удобрение он позже повез на свое поле и увидел шар рядом с дорогой. Шар был из светлого блестящего металла и лежал в ямке, образовавшейся при его падении. Лари попробовал откатить его ближе к зеленым зарослям, но не смог сдвинуть с места. Было видно, что он сделан из толстого тяжелого металла и что для того, чтобы его сдвинуть, нужен кран или экскаватор, а не его хилый пикап.
Тогда Пол Лудик предложил двум своим спутникам и шерифу столкнуть шар с места. Поднатужившись, они с большим трудом вытолкнули его из ямки и подкатили к дороге, но тут Лари заявил, что поскольку шар — это его собственность, он не хочет, чтобы его выкатывали с участка на дорогу, которая ему не принадлежит,
Через день Пол Лудик приехал снова с двумя спутниками. На шар они поглядели только издали и трогать его не стали, но зато вызвали Лари из свинарника и, налив ему в пластиковый стакан до самого верха джина, начали расспрашивать его о его семье и хозяйстве. Все узнав и записав, Пол Лудик вынул из бумажника пятьдесят стодолларовых ассигнаций и предложил Лари тут же подписать договор о продаже упавшего с неба шара. Покупателем выступала какая-то неизвестная фирма, впрочем, Лари это было неважно. Таких денег у него никогда не бывало, но он смекнул, что может заработать больше, и не стал ничего подписывать. Пол спрятал деньги в свой бумажник, хлопнул дверцей джипа и уехал со своими дружками.
2
Ночью Лари не спалось, он встал, подбросил свиньям отрубей и пошел на свое поле к шару. Ночь была безлунная, жаркая. Звезд на небе тоже не было видно. Еще издали Лари заметил над дорогой какое-то свечение, будто жгли солому. Он ускорил шаг, потом начал бежать. Свет становился все ярче, он окружал шар холодным белесоватым облаком. Так светится экран телевизора, если в доме выключен свет. Такое свечение бывает иногда вокруг луны при чистом небе.
По мере того, как Лари приближался к шару, шаги его замедлялись. Он подошел совсем близко, и ему показалось, что он слышит какую-то музыку. Да, он не ошибался, из шара раздавались волнистые, кружевные звуки знакомой музыки, которую, Лари был уверен, он знал с раннего детства, с тех лет, когда отец играл для них на волынке, а он, босоногий мальчишка, танцевал под нее со своей сестренкой Клер. Лари уже вошел в облачко, окружавшее шар — изнутри оно казалось голубоватым паром, — и доверчиво слушал знакомые мелодии с необычайно живыми свежими оттенками, которые лучились и переливались, наполняя его неведомым прежде блаженством. Он начал двигаться в ритм с этой музыкой, и его натруженные руки и ноги были легкими в танце, как в молодости. Лари забыл о своих тревогах, которые держали его столько лет в непрерывном напряжении, он танцевал на дороге перед своим маисовым полем, и ему было спокойно и хорошо.
Бывает, человек всю свою жизнь ждет чуда, читает о пришельцах, мечтает вырваться из повседневности в выдуманный рай — ни о чем подобном Лари Парк никогда и не помышлял. И вдруг из зернышка, упавшего в его душу в далеком детстве, вырос цветок, и он понял, отчего он страдал все эти годы. Ему недоставало музыки — той, которую он сейчас слышал, которая наполняла его тело и душу. Больше ему не нужно было ничего. Он забыл обо всем на свете: ферма, свиньи его больше не интересовали, и даже шар, который упал на его поле и который мог принести ему неслыханное богатство, даже этот чудесный подарок неба он больше не связывал с наполнявшей его музыкой. Музыка, которую он слышал, жила и дышала сама по себе и ни в ком и ни в чем на земле не нуждалась. Он понял, наконец, для чего он живет — для того, чтобы музыка наполняла его до краев, а он отдавался и служил ей до последнего вздоха.