Великий Вавилон
Шрифт:
— Может быть, мне удастся несколько прояснить эту тайну, — ответил Раксоль. — Мне уже известно, что на вашем балу присутствовал один неприглашенный человек.
— Как вы это узнали?
— Совершенно случайно, мистер Леви, не допытываясь. Это бывший лакей гостиницы — метрдотель Жюль. Вы, без сомнения, слышали о нем?
— Не слышал, — твердо заявил мистер Леви.
— А мне говорили, что Жюля знает всякий, но это, оказывается, не так. Ну, как бы то ни было, а в ночь, предшествовавшую вашему балу, я уволил Жюля и приказал ему никогда более не переступать порог «Великого Вавилона». Но вечером
— Я совершенно удовлетворен, — сказал мистер Леви, немного помолчав. — Я хотел только объяснения и получил его. Некоторые мои коллеги в Сити говорили мне, что, идя напрямик, можно положиться на мистера Теодора Раксоля, и я рад, что их слова оказались правдой. Ну а что до этого молодца Жюля, то я сам наведу о нем справки. Можно узнать, за что вы его рассчитали?
— Я и сам этого не знаю.
— Вы не знаете? О, ну если вам так угодно… Я ведь спросил только потому, что вы, как я думал, могли бы помочь мне выяснить, почему он без всякого приглашения явился ко мне на бал. Извините мою бестактность.
— Да нет же, мистер Леви, я и в самом деле не знаю. Он просто показался мне довольно подозрительной личностью, и я уволил его, так сказать, инстинктивно. Понимаете?
Мистер Леви ответил на вопрос вопросом:
— Если этот Жюль — такая известная личность, как мог он надеяться не быть узнанным на моем балу?
— Не могу вам сказать, — поспешно ответил Раксоль.
— Ну, я пошел, — заявил мистер Симпсон Леви. — До свидания, благодарю вас. Ведь вы, кажется, не имеете ничего общего с «кафрами»?
Раксоль с улыбкой покачал головой.
— Я так и думал, — произнес Леви. — Ну, а я никоим образом не связан с американскими железными дорогами, так что, полагаю, мы не встанем друг у друга на пути. Прощайте.
— Прощайте, — вежливо проговорил Раксоль, провожая посетителя к двери.
Уже взявшись за ручку двери, мистер Леви остановился и, глядя на Раксоля лукавым и пытливым взглядом, заметил:
— Что-то странное здесь творится в последнее время, да?
Несколько секунд оба пристально глядели друг на друга.
— Да, — согласился Раксоль. — А вы что-нибудь знаете?
— Не то чтобы… Но мне сдается, что мы могли бы друг другу пригодиться… Так мне кажется.
— Вернитесь-ка, мистер Леви, да присядьте снова. — Раксоль начинал чувствовать расположение к этому человеку за его несомненную прямоту. — Посмотрим, какую услугу мы можем оказать друг другу. Я считаю себя порядочным физиономистом, в особенности относительно финансистов, и вот что я вам скажу: если вы раскроете свои карты, то я сделаю то же самое.
— Согласен, — заявил мистер Леви. — Для начала я хотел бы прояснить, что связывает меня с вашей гостиницей. Я ожидал от некоего принца Евгения Познанского приглашения явиться сюда, и приглашение это не последовало. По-видимому, и сам принц Евгений вовсе не явился в Лондон. Ну, а я бы дал голову на отсечение, что он должен был оказаться здесь не позднее вчерашнего
— Почему же вы так уверены в этом?
— Вопрос за вопрос, мистер Раксоль. Почему вы купили эту гостиницу? Несколько дней тому назад эта загадка сильно озадачила многих наших молодцов в Сити. Зачем вы купили «Великий Вавилон»? И какой будет с вашей стороны следующий ход?
— Никакого хода больше не будет, — чистосердечно ответил Раксоль, — а почему я купил «Великий Вавилон», я сейчас объясню вам, мне незачем держать это в секрете. Купил я его просто из каприза. — И Теодор Раксоль дал этому еврею, которого он начинал уважать, подробный отчет о своей сделке с Феликсом Вавилоном. — Полагаю, — присовокупил он, — вам будет несколько трудно понять мое настроение, вовлекшее меня в эту игру.
— Ничуть, — возразил мистер Леви. — Однажды я сам купил совершенно подобным образом электрический баркас на Темзе, и случилось так, что эта покупка оказалась самой выгодной, какую я когда-либо делал. Так, значит, вы владеете этой гостиницей вследствие простой случайности?
— Чистейшая случайность — просто из-за бифштекса и бутылки пива.
— Гм… — промычал мистер Леви, потирая тройной подбородок.
— Однако вернемся к принцу Евгению, — заключил Раксоль. — Я ожидал здесь его высочество. Королевские апартаменты были приготовлены для него. Он должен был приехать в тот самый день, когда умер молодой Диммок. Но он не приехал, и я не знаю, что его задержало, в газетах его имя мне не попадалось. Что у него за дела были в Лондоне — я также не знаю.
— Это я вам объясню: он должен был совершить заем.
— Государственный заем?
— Нет, частный.
— У кого?
— У меня, Симпсона Леви. Вы удивляетесь? Если бы вы подольше пожили в Лондоне, вы бы узнали, что я и есть то лицо, к которому должен был приехать принц. Вы, может быть, еще не знаете, что весь Зерогмортон-стрит зовет меня «придворным кредитором», ибо я помогаю совершать займы мелким, второстепенным европейским государям. Я — маклер, но настоящая моя профессия — устройство финансовых дел некоторых маленьких дворов Европы. Теперь должен сказать вам, что владетельный герцог Познанский для себя лично нуждался в миллионе, и этот миллион ему был необходим к известному сроку, и он знал, что если дело не будет улажено в определенное время, то ему нельзя будет получить деньги к этому сроку. Вот почему я и удивляюсь, что его до сих пор нет в Лондоне.
— А зачем ему нужен этот миллион?
— Долги! — лаконично ответил Симпсон Леви.
— Его собственные?
— Разумеется.
— Да ведь ему нет еще и тридцати лет?
— Ну так что же! Он не единственный из европейских принцев, которые успели наделать долгов за какие-нибудь двадцать лет. Принцу это так же легко, как проглотить тартинку!
— Почему же ему вдруг пришло на ум решение заплатить их?
— Потому что император и родители его невесты не дают согласия на брак, прежде чем он их не уплатит. И совершенно основательно! Он должен явиться перед ними свободным от долговых обязательств, или принцесса Анна Экштейн-Шварцбургская никогда не станет принцессой Познанской. До сих пор император не знает, какую сумму составляют долги принца. Если бы он знал!..