Великодушные враги (Право на измену)
Шрифт:
Александр бегом бросился к дверям, намереваясь перехватить женщину прежде, чем она исчезнет.
— Диана, погоди! — крикнул он, сбегая по ступеням во двор.
Она обернулась, ее плащ, как парус, вздулся на ветру. На лице у нее играла улыбка: она не сомневалась, что будет желанной гостьей! Это привело его в бешенство.
Диана подошла к нему, протягивая руку для приветствия.
— Ты удивлен?
Он вспомнил о том, что она сделала, как чуть было не погубила Джонет своими интригами.
— «Удивлен» — это не то слово, которое приходит мне на ум, прелесть моя. После того что ты натворила, я готов свернуть тебе шею, черт бы тебя побрал! Ты же мне обещала! Так вот как ты держишь слово?!
Диана, запрокинув голову, рассмеялась, потом вновь встретилась с ним глазами. В них не было ни намека на раскаяние.
— Ты явно еще не был у себя, дорогой мой. Я вернулась с оливковой ветвью.
Она подошла к нему вплотную, схватила его за обе руки, в ее голосе зазвучали волнующие грудные нотки:
— Я его достала, Алекс! Я наплела кучу небылиц, и теперь мне придется из-за тебя лизать в аду раскаленную сковородку. Но я его добыла. Письмо к Вулзи у меня!
Александр заглянул ей в глаза, на языке у него вертелось множество вопросов, но все они казались несущественными. Только одно слово сорвалось с его губ:
— Где?
— Я отправила его с посыльным к тебе, как только приехала, вместе с самой слезливой и покаянной записочкой, какую мне когда-либо приходилось сочинять. Я надеялась, что это поможет нам поми- риться, — усмехнулась Диана. — Знаешь, нас с тобой столько связывает. Я никак не ожидала, что ты встретишь меня так неласково.
Александр глядел на нее во все глаза.
— Диана, любовь моя, ради такойоливковой ветви я бы тебя простил, даже если бы ты действительно продала меня Мэрдоку и французам!
И вновь раздался ее грудной, воркующий смех.
— Ты, конечно, обо всем догадался. Что ж, если это может хоть немного смягчить мою вину, готова признаться, что я раз двадцать, не меньше, меняла решение, прежде чем отослала Дугласу это письмо. Да, кстати, скажи мне, дорогой, где же твой осведомитель? У меня в доме или у Дугласа? Впрочем, я подозреваю, что у тебя есть верные люди и тут и там.
Александр со смехом подхватил ее и, подняв над землей, закружил по воздуху. Письмо у него в руках. Слава Богу, оно у него! Теперь предстоит кропотливо и нудно сличать почерки.
Однако отправная точка у него уже есть: те, кто был в Форд-Касле накануне Флодденского сражения, члены совета, отказавшиеся обменять это самое письмо на жизнь английского лазутчика.
А сейчас оно было в его руках.
— Давай-ка войдем вовнутрь и вместе взглянем на твою оливковую ветвь, — негромко предложил он.
Они торопливо пошли по переходам замка, не говоря больше ни слова. Оба были
Бросив озадаченный взгляд на Диану, он распахнул дверь. Лакей, прислуживающий ему теперь, когда Яков предоставил в распоряжение любимца свой замок, лежал на полу без сознания. На другом конце комнаты, у камина, Александр увидел Роберта Максвелла со скомканным листом бумаги в руке.
Затаив дыхание, Александр медленно вошел в комнату.
— Что вы здесь делаете?
Мьюр обернулся. За последний час он как будто постарел лет на десять.
— Читаю, — ответил он наконец.
Потом Роберт перевел взгляд на смятый листок, который держал в руке, и бросил его в огонь.
Одним прыжком Александр пересек комнату, но бумага в камине уже свернулась серым комочком пепла. Он опустился на колени, беспомощно глядя на огонь и чувствуя, как его охватывает уже знакомое ощущение бессилия и боли, то же, что и четырнадцать лет назад.
В комнате повисло напряженное молчание. Александр посмотрел на Мьюра и медленно поднялся с колен.
— Я убью тебя, — сказал он тихо. — Хоть раз в жизни отведу душу!
Граф Мьюр ответил ему странным, как будто затравленным взглядом.
— Кто?.. — видно было, что язык плохо повинуется ему. — У кого вторая половина этого… этого…
Александр почувствовал, что ему не хватает воздуха. Его осенила страшная догадка, а за нею следом нахлынул приступ неистовой, ослепляющей разум ярости.
— Ты, гнусный вонючий ублюдок! Это был ты? Все это время… Это же был ты?
И он бросился на врага.
Что произошло дальше, Александр отчетливо вспомнить не мог. Когда он пришел в себя, стул был опрокинут, Роберт Максвелл лежал на полу с разбитым и окровавленным лицом, а сам Александр пытался его задушить. Его руки тоже были в крови.
— Прекрати! Алекс, Бога ради, остановись, опомнись! — кричала Диана, безуспешно пытаясь его оттащить. — Ты не можешь просто так его убить, он же граф! Они тебя повесят, дорогой мой. О, Алекс, ради всего святого, остановись!
Он закрыл глаза и судорожно перевел дух. Исступленная ярость начала стихать.
— Ты права, — с трудом проговорил Александр. — Это слишком просто. Он так легко не отделается.
С этими словами хозяин Дэрнэма заставил себя подняться с пола. Его трясло как в лихорадке, он с удивлением отметил, что едва держится на ногах. Пришлось прислониться к стене.
— Выброси его вон отсюда! — закричал Александр, чувствуя, как тошнота подступает к горлу от сковавшего его напряжения. — Если он не может ползти, вытолкай его или вытащи, словом, делай что хочешь, только убери его отсюда, чтоб глаза мои его не видели!