Великое море. Человеческая история Средиземноморья
Шрифт:
Изменения климата могли иметь важные последствия для продуктивности земель, расположенных вблизи Средиземного моря, что отразилось на торговле средиземноморским зерном, которая была так важна в древности и в Средние века, а затем утратила свое первенство. Похолодание климата в XVI и XVII веках помогает объяснить, почему зерновые земли перестали возделываться и почему импорт зерна из Северной Европы стал удивительно распространенным, что укрепило позиции голландских и немецких купцов в Средиземноморье. Высыхание прибрежных районов может свидетельствовать об изменении климата, хотя здесь, что немаловажно, часто видна рука человека: в Северной Африке новые волны арабского вторжения в XI и XII веках могли привести к запустению плотин и ирригационных сооружений, в результате чего пострадало сельское хозяйство. Экономический упадок в Малой Азии в период поздней Римской империи усилился из-за того, что виноградники и оливковые террасы были заброшены, а почва, которая теперь смывалась в реки и заиливала их. В современную эпоху плотины, в частности Большая Асуанская плотина в Верхнем Египте, изменили структуру стока воды в Средиземное море, что повлияло на течения и влажность. Именно человек изменил сезонный цикл Нила, решительно изменив экономическую жизнь Египта и положив конец ежегодным наводнениям, которые древние египтяне приписывали своим богам. С другой стороны, географ Альфред Гроув и эколог Оливер Рэкхем считают, что человек не так сильно повлиял на окружающую среду Средиземноморья, как принято считать, поскольку природа средиземноморских земель демонстрирует способность восстанавливаться после климатических и других изменений, а также после навязанных ей злоупотреблений. Люди, подчеркивают они, не определяют эволюцию климата, по крайней мере, не делали этого до двадцатого века; а эрозия, даже если допустить роль человека, также происходит
Эта книга не отрицает важности ветров и течений, но стремится выдвинуть на первый план человеческий опыт пересечения Средиземноморья или жизни в портовых городах и на островах, существование которых зависело от моря. Человеческая рука сыграла более важную роль в формировании истории Средиземноморья, чем Браудель когда-либо был готов признать. Книга полна политических решений: флоты отправлялись на завоевание Сиракуз или Карфагена, Акры или Фамагусты, Минорки или Мальты. Почему некоторые из этих мест были стратегически важны, в значительной степени зависело от географии - не только от ветра и волн, но и от других ограничений: свежей еды и воды могло хватить на пару недель на торговом судне, но они были слишком громоздкими, чтобы грузить их в больших количествах на военную галеру, у которой было мало свободного места. Этот простой факт означал, что контроль над открытым морем был очень сложной задачей, по крайней мере, в эпоху парусов; без доступа к дружественным портам, где можно было бы принять на борт припасы, а корабли - снять с мели, ни одна держава, сколько бы военных кораблей она ни имела, не могла властвовать над морскими путями. Поэтому конфликты за контроль над Средиземноморьем следует рассматривать как борьбу за овладение его побережьем, портами и островами, а не как сражения на открытых пространствах. Чтобы справиться с почти постоянной угрозой пиратства, часто приходилось заключать мутные сделки с пиратами и их хозяевами, разрешая торговым судам свободный проход в обмен на подарки и взятки. Передовые позиции были бесценны. Благодаря своему положению Корфу на протяжении многих веков был желанным для тех, кто стремился контролировать вход в Адриатику. Каталонцы, а затем и англичане построили линию владений по всему Средиземноморью, которая хорошо служила их экономическим и политическим интересам. Однако, как ни странно, места, выбранные в качестве портов, часто оказывались плохими гаванями: физические преимущества были далеко не единственным критерием. Александрия была труднодоступной из-за неспокойного моря, средневековая Барселона предлагала не более чем пляж, Пиза - лишь несколько небольших рейдов вблизи устья Арно, и даже в 1920-х годах корабли, прибывающие в Яффу, должны были разгружаться в море. Гавань в Мессине находилась рядом с бурными водами того, что классические комментаторы называли близнецами-страшилищами Сциллы и Харибды.
История человечества - это изучение как иррационального, так и рационального, решений, принятых отдельными людьми или группами людей, которые трудно понять на расстоянии веков или тысячелетий, и которые, возможно, было трудно понять в момент принятия этих решений. И все же небольшие решения, как трепет крыльев бабочки, могут иметь огромные последствия: Речь папы римского в Клермонте во Франции в 1095 году, наполненная туманной, но страстной риторикой, могла развязать 500-летний крестовый поход; споры между соперничающими турецкими полководцами, в отличие от харизматичного лидерства христианской стороны, могли нанести неожиданное поражение османским армиям и флотам, как на Мальте в 1565 году - и даже тогда Испания медлила с отправкой помощи, чем требовала чрезвычайная ситуация, рискуя потерять контроль над водами вокруг одного из своих призовых владений, Сицилии. Битвы выигрывались вопреки всему; победы таких блестящих флотоводцев, как Лисандр, Роджер де Лаурия и Горацио Нельсон, изменили политическую карту Средиземноморья и сорвали имперские планы Афин, Неаполя или наполеоновской Франции. Купеческие князья ставили собственную выгоду выше дела христианской веры. Колесо рулетки вращается, и результат непредсказуем, но вращают его человеческие руки.
ЧАСТЬ 1.
Первое Средиземноморье, 22000 до н. э.
– 1000 до н. э.
Изоляция и изоляция, 22000 г. до н. э.
– 3000 г. до н. э.
I
Вырезанное за миллионы лет до того, как человечество достигло его берегов, Средиземное море стало "морем между землями", соединившим противоположные берега, как только люди пересекли его поверхность в поисках жилья, пищи и других жизненно важных ресурсов. Ранние типы людей населяли земли, граничащие со Средиземным морем, за 435 000 лет до нашей эры, если судить по свидетельствам о лагере охотников, разбитом недалеко от современного Рима; другие строили простые хижины из веток в Терра-Амата близ Ниццы и устраивали очаг в центре своего жилища - в их рацион входило мясо носорогов и слонов, а также оленей, кроликов и диких свиней.1 Когда ранний человек впервые вышел на берег моря, точно неизвестно. В 2010 году Американская школа классических исследований в Афинах объявила об обнаружении на Крите кварцевых ручных топоров, датируемых 130 000 г. до н. э., что указывает на то, что ранние типы людей нашли какие-то средства для пересечения моря, хотя, возможно, их занесло туда случайно на обломках шторма.2 Находки в пещерах на Гибралтаре доказывают, что 24 000 лет назад другой вид людей смотрел через море на гору Джебель-Муса, хорошо видимую на обращенном к морю берегу Африки: первые кости неандертальцев были обнаружены в 1848 году женщиной, жившей в пещере на склоне Гибралтарской скалы. Поскольку первоначальные находки не были сразу идентифицированы как останки другого человеческого вида, только когда восемь лет спустя аналогичные кости были найдены в долине Неандера в Германии, этот вид получил название: неандертальский человек должен носить имя Гибралтарской женщины. Гибралтарские неандертальцы пользовались морем, омывавшим берега их территории, ведь в их рацион входили моллюски и ракообразные, даже черепахи и тюлени, хотя в это время плоская равнина отделяла их скальные пещеры от моря.3 Но нет никаких доказательств существования неандертальской популяции в Марокко, которое было колонизировано homo sapiens sapiens, нашей ветвью человечества. Проливы, очевидно, разделили эти две популяции.
В эпоху нижнего и среднего палеолита ("старый и средний каменный век") мореплавание по Средиземному морю, вероятно, было редким явлением, хотя до некоторых современных островов можно было добраться по мостам через сушу, которые позже были перекрыты поднимающимся морем. В гроте Коскер близ Марселя найдены рисунки, сделанные человеком сапиенс еще в 27000 году до н.э., и рисунки, сделанные в 19000 году до н.э. Сейчас он находится значительно ниже уровня моря, но когда он был обитаем, берег Средиземного моря находился на несколько миль дальше. Первые достоверные свидетельства о коротких морских переходах появились в эпоху верхнего палеолита (поздний "древний каменный век"), то есть примерно до 11000 года до нашей эры. В это время туристы ступили на остров Мелос на греческих Кикладах в поисках вулканического стекла обсидиана, который использовался для изготовления каменных орудий и имел более острые края, чем кремень. На Сицилии обнаружены десятки палеолитических стоянок того же периода, чаще всего на побережье, где поселенцы потребляли большое количество моллюсков, хотя также охотились на лис, зайцев и оленей. Они заботились о мертвых, покрывая тело слоем охры и иногда хороня трупы с украшенными ожерельями. На западной оконечности Сицилии они занимали самые восточные Эгадские острова (которые тогда, вероятно, были небольшими мысами, соединенными с самой Сицилией); на одном из них, Леванцо, где-то около 11000 года до н. э. они украсили пещеру вырезанными и нарисованными фигурами. Среди вырезанных фигур - олени и лошади, нарисованные с живостью и некоторой реалистичностью. Нарисованные фигуры представляют собой более схематичные, грубые изображения людей и, как полагают, относятся к более позднему времени заселения пещеры. Рисунки и росписи из сицилийских пещер свидетельствуют
Образ жизни первых обитателей Сицилии не сильно отличался от образа жизни сотен поколений других верхнепалеолитических людей, рассеянных по берегам Средиземноморья, от которых они, тем не менее, были изолированы. Это не значит, что их жизнь не отличалась сложностью: сравнение с кочевыми охотниками-собирателями в Австралии или Амазонии позволяет предположить, что тщательно разработанные мифы и ритуалы тысячелетиями скрепляли семьи и группы, независимо от уровня развития технологий. Изменения, когда они происходили, происходили очень медленно и не обязательно состояли из того, что можно назвать "совершенствованием", поскольку навыки, подобные тем, что были у пещерных художников, могли быть как утрачены, так и приобретены. Около 8000 года до н. э. произошло постепенное потепление, что привело к изменениям в растительном и животном мире, которые иногда заставляли небольшие группы людей двигаться в поисках своей традиционной добычи, а иногда стимулировали поиск альтернативных видов пищи, особенно морской. По мере таяния ледяных шапок море постепенно поднималось на 120 метров. Очертания современного Средиземноморья стали более различимыми, поскольку перешейки превратились в острова, а морские побережья отступили примерно на свое нынешнее место; но все это происходило слишком медленно, чтобы быть легко заметным.5
Социальная дифференциация в этих бродячих группах людей, путешествующих в поисках пищи, прибывающих на удобные вершины холмов и в бухты, переходящих от поселения к поселению, зигзагами туда и обратно, была невелика. Но по мере того как группы знакомились с определенными районами, они приспосабливали к ним свой рацион и обычаи. Возможно, хороня своих мертвых и украшая пещеры, они обретали настоящее чувство привязанности к земле. Иногда каменные орудия переходили из рук в руки и перемещались между общинами или приобретались в стычках между племенами. Однако по сути они были самодостаточны, полагаясь на то, что предлагали море и суша в виде диких животных, рыбы и ягод. Хотя человеческая популяция оставалась крошечной, может быть, несколько тысяч человек на всей Сицилии в любой момент времени, влияние климатических изменений и вмешательства человека на животный мир было все более серьезным; крупные животные начали исчезать, в частности дикие лошади, которые появились до прихода людей, когда Сицилия еще была физически связана с Италией; эти лошади были запечатлены на рисунках в пещерах Леванцо и обеспечивали массовые пиры.
В переходный период до 5000 г. до н. э., известный как мезолит ("средний каменный век"), когда орудия труда становились все более совершенными, но животноводство, керамика и выращивание зерна еще не появились, рацион доисторических сицилийцев сместился в сторону продуктов моря, где они ловили морского леща и групера; на археологических раскопках было найдено большое количество раковин моллюсков, некоторые из них были украшены красной охрой. К 6400 г. до н. э. на территории, ставшей Тунисом, возникла "капсийская культура", которая в значительной степени зависела от моллюсков и оставила большие курганы или миддены вдоль побережья.6 Далее на восток, в Эгейском море, мореходы верхнего палеолита и мезолита время от времени проплывали вдоль цепи островов Киклады к Мелосу, собирая обсидиан и перевозя его в пещеры на материковой части Греции, например в пещеру Франхти, расположенную в 120 километрах от Мелоса; их лодки, вероятно, были изготовлены из тростника, которому можно было придать форму и вырезать с помощью небольших камней с острыми краями, или микролитов, которые они разработали. Поскольку уровень моря все еще повышался, расстояние между островами было меньше, чем сейчас.7 Сицилия эпохи мезолита также знала обсидиан, который добывали на вулканических островах Липари у северо-восточного побережья Сицилии. Началось перемещение через открытое море. Оно было локальным, спазматическим, но целенаправленным: целью был сбор драгоценных материалов для изготовления превосходных орудий труда. Это не было "торговлей"; вероятно, ни на Мелосе, ни на Липари никто не жил постоянно, а даже если бы и жил, поселенцы не стали бы предъявлять права собственности на вулканическое стекло, которое лежало вокруг островов. Те, кто на Сицилии или в Греции приобретал куски обсидиана, не изготавливали клинки, чтобы отправлять их вглубь острова в соседние общины. Здесь царила автаркия. Необходимо совершить скачок в неолит, чтобы найти регулярные свидетельства целенаправленных путешествий в поисках желаемых продуктов, в эпоху, когда общества становились все более иерархичными и сложными, а отношения между человеком и землей менялись революционным образом.
II
Неолитическая революция", охватившая в конечном итоге все человеческие сообщества по всему миру, на самом деле была серией независимых открытий о том, как контролировать пищевые ресурсы, начиная примерно с 10 000 года до нашей эры. Приручение крупного рогатого скота, овец, коз и свиней обеспечило постоянный источник мяса, молока, костей для орудий труда и, со временем, волокон для тканей; осознание того, что культуры можно выбирать и сеять по сезонным циклам, привело к выращиванию различных видов пшеницы, начиная с полудиких эммеров и заканчивая ранней пшеницей и ячменем (в Средиземноморье). Самые ранние керамические изделия, поначалу вылепленные, а не выточенные на колесах, стали использоваться в качестве контейнеров для пищи; орудия труда по-прежнему изготавливались из кремня, обсидиана и кварца, но они становились все меньше и специализированнее, что стало заметно уже к мезолиту; это говорит о растущей специализации, включая касту искусных оружейников, обучение которых тому, что кажется обманчиво простым, было, без сомнения, таким же долгим и сложным, как у шеф-повара суши. Неолитические общества были вполне способны создать сложные, иерархические политические институты, такие как монархия, и разделить общество на касты, определяемые статусом и трудом.
Появились концентрированные поселения, постоянные, обнесенные стенами, зависящие от местных поставок, а также от товаров, привозимых на большие расстояния: первым, около 8000 г. до н. э., был Иерихон, насчитывавший в начале восьмого тысячелетия около 2 000 жителей; его обсидиан был скорее анатолийским, чем средиземноморским. Начиная примерно с 10 000 г. до н. э. жители Эйнана (Айн Маллаха) на территории современного северного Израиля выращивали зерновые культуры, мололи муку, а также находили время и склонность для создания схематичных, но элегантных человеческих портретов, высеченных на камне. По мере того как население восточного Средиземноморья росло, откармливаясь на новых источниках пищи, конкуренция за ресурсы приводила к более частым конфликтам между общинами, поэтому оружие все чаще использовалось против людей, а не против животных.8 Конфликты порождали миграции; люди из Анатолии или Сирии переселялись на Кипр и Крит. К 5600 г. до н. э. на Кипре, в Хирокитии, обосновалась община из нескольких тысяч человек, которые делали горшки не из глины, а из резного камня; эти первые киприоты импортировали немного обсидиана, но в основном они занимались своими полями и стадами. Они строили дома из глинобитного кирпича на каменном фундаменте, со спальнями на галерее второго этажа и могилами предков под полом хижины. Менее впечатляющим было первое неолитическое поселение на Крите, в Кноссе, датируемое примерно 7000 г. до н.э.; но оно ознаменовало начало процесса интенсивного заселения острова, который станет доминирующим в восточном Средиземноморье в бронзовом веке. Жители острова прибыли с побережья Малой Азии, уже снабженные зерном и животными, поскольку животные, которых они разводили, не имели диких сородичей на самом Крите. Они выращивали пшеницу, ячмень и чечевицу. Гончарное дело они освоили только через полтысячелетия; ткачество появилось в первой половине пятого тысячелетия. Отсутствие гончарного дела говорит о том, что это была изолированная община, которая не копировала методы своих соседей на востоке; обсидиан поступал с Мелоса, который находился недалеко на северо-западе. Однако в целом критяне держались подальше от моря: относительно немногочисленные морские раковины, обнаруженные в самом нижнем слое Кносса, имеют следы износа от воды, что указывает на то, что их собирали для декоративных целей уже после того, как моллюски, которых они когда-то содержали, погибли.9 Но внешние контакты начали менять жизнь ранних критян. Когда около 6500 года до н. э. начали изготавливать керамику, она была темной, обожженной и имела некоторое сходство с анатолийскими стилями того периода; похоже, что это ремесло не развивалось постепенно, а было завезено оптом. На более поздних этапах неолита поселения появились и в других частях острова, например, на Фесте на юге; но этот процесс занял 3 000 лет, в течение которых Крит все больше и больше разворачивался к морю. Необыкновенную цивилизацию, которая в конце концов возникла на Крите, лучше всего понимать как взаимодействие между медленно развивающейся местной культурой с мощным местным самосознанием и растущими контактами с внешним миром, которые обеспечили новые технологии и модели, идиосинкразически адаптированные критянами для своих собственных нужд.