Великое Нечто
Шрифт:
Далеко по лесу разнесся трубный звук охотничьего рога. Гирей опять выпустил стрелу. Почти одновременно с этим в дерево возле него вонзились две вражеские стрелы.
— Скверный стрела, — презрительно сказал татарин, разглядывая неуклюже сработанные литовские стрелы.
Неожиданно справа и слева послышался треск ветвей. В ельнике мелькнул обитый кожей шлем. Пронзительный звук рога оборвался.
— Обошли! — услышал Кривой крик одного из своих дружинников. И точно, обогнув поляну по лесу, на них накинулись литовцы.
Схватка была беспощадной и яростной. В густом ельнике сложно
Воевода с усилием вытащил левой рукой меч и, прислонившись спиной к дереву, приготовился защищаться. Выскочив из ельника, к нему и замершему рядом княжичу бросились трое литовцев. Один из них, выставив вперед короткое копье с острым наконечником, с криком бежал прямо на воеводу. Княжич тем временем ожесточенно рубился с двумя литовцами, прижимавшими его к елкам.
Старик попытался уйти от удара и отвести копье щитом, но споткнулся и упал на одно колено. С торжествующим криком литовец занес копье для завершающего удара — в этопоказавшееся ему бесконечно долгим мгновение Ростислав успел заметить, что у литовца нет верхних зубов, а древко копья совсем новое. Неожиданно острие копья, скользнув по доспеху, вонзилось в землю. Лицо нападавшего перекосилось, и, издав короткий хриплый стон, он повалился лицом вперед. Его шея сзади была глубоко надрублена. Над поверженным врагом с мечом стоял Ставр.
Ставр наклонился, чтобы помочь воеводе подняться, и тотчас под лопатку ему вонзился широкий литовский нож. Ставр медленно разогнулся, со смертельной поволокой в глазах повернулся к поразившему его в спину литовцу, по-медвежьи опрокинул его на землю и бросился на него сверху, выставив вперед острие своего меча и грузно навалившись на рукоять всем телом.
— Эх, Ставр, Ставр! — прохрипел воевода.
Ставр уже не поднялся, так и оставшись лежать на враге, крепко, едва ли не на половину лезвия, пригвоздив его к русской земле. Почти одновременно княжич Симеон рассек своему противнику скулу, и тот, застонав от боли, метнулся в густой ельник.
В чаще еще звенели мечи, когда раздалось конское ржание и на поляну из леса выскочил Гаврила с дюжиной ратников. Уцелевшие литовцы рванулись к коням. За ними бросились вдогонку так и не спешившиеся дружинники Гаврилы.
Воевода увидел, что, сцепившись в яростном клубке, двое сражающихся закатились в ручей и теперь яростно барахтались в неглубокой воде. Русский подмял под себя литовца и топил его, опустив голову в ручей.
— А ну стой! Бери языка! — приказал Ростислав. Гаврила и еще двое дружинников спрыгнули с седел в воду и, растащив сражающихся, вытянули за руки почти уже захлебнувшегося молодого литовца. Не надеясь на пощаду, тот вырвал из-за голенища нож и полоснул Гаврилу по руке. Литвина обезоружили, связали и подвели к воеводе.
Ростислав заговорил с ним по-литовски. Он немного знал этот язык — еще в молодости ездил с посольством в Литву и подолгу жил там. Парень что-то злобно кричал, отказываясь говорить, но, когда Ростислав пригрозил ему огненной пыткой и даже велел разжечь костер, язык у пленника развязался.
По словам литовца, все они
— Как звали боярина? Говори! — нетерпеливо крикнул Симеон.
— Путата, Путата… — испуганно повторил пленный.
— Путята! Он, сволочь! — крикнул княжич. Ростислав жестом остановил его и приказал литовцу продолжать.
Между наемниками существовала тайная договоренность, что они убьют боярина, как только получат его казну, но боярин оказался хитрее. Уже на русской земле к ним присоединился небольшой отряд, посланный литовским князем и просочившийся через пограничную заставу. Теперь наемники уже не решались напасть на боярина, находившегося под защитой. Вместо этого в поисках добычи они напали на небольшое сельцо, чем Путята был крайне недоволен. Потом на полдороге к старой вотчине боярина они из засады напали на княжий обоз, перебили бывшую при нем русскую дружину и захватили окованный железом ларь.
— Что было в сундуке? Ты открывал его? — спросил воевода.
Наемник замотал головой. Сундук сразу же окружили воины и приторочили к седлу запасной лошади боярина. Он только успел увидеть, что сундук примерно до половины засыпан золотыми и серебряными монетами, а сверху лежал маленький деревянный ларец, который боярин держал в руках.
Они переночевали в лесу, а на рассвете боярин вместе с верными ему людьми бежал, перерезав ночную стражу. Между наемниками и дружинниками литовского князя произошла схватка, а потом уцелевшие, разбившись на Группы, не зная здешних лесов, отправились за боярином в погоню. Им почти удалось настичь беглецов, но боярин ушел по болоту, а бросившаяся за ним погоня увязла.
А дальше все уже было известно: литовцы устроили в лесу привал и поили в ручье лошадей, как вдруг услышали конский топот, и затем появились русские…
Воевода расставил на всех дорогах кордоны, а сам с дружиной отправился на поиски. Он надеялся нагнать Путяту, пока не наступила ночь и не скрыла на тропе следы его коня.
Казалось, изменник уже упущен, когда передовой дозор обнаружил мертвого коня, провалившегося в волчью яму и напоровшегося на кол. Пленник опознал запасную лошадь боярина Путяты, перевозившую сундук. По всему было видно, что на этом месте боярин спешился, расседлал лошадь и, перевьючив сундук на своего коня, дальше пробирался пешком, ведя коня в поводу.
Поиски продолжались всю ночь. Верховая лошадь боярина была найдена на другой день у болота со сбитыми копытами и ссаженной седлом спиной. После долгих поисков в лесу неподалеку нашли седло и рядом с ним несколько рассыпанных монет, втоптанных в грязь.
Боярин Путята бесследно исчез. Одни предполагали, что он пытался переправиться со своим сокровищем через Горбатую топь по известному ему броду, но в темноте сбился с пути и увяз в трясине вместе с сундуком. Другие говорили, что боярин спрятал сундук где-то в лесу, чтобы после вернуться за ним.