Великое зло
Шрифт:
Она долго не могла отойти от чужого страха и отчаяния. Натягивая одежду, пыталась вспомнить подробности. Чего боялся друид? О чем просил? Но в памяти застряла только одна фраза, которую друид повторял снова и снова.
Должно быть другое истолкование… Должно быть другое истолкование…
Завтракали в восемь. Минерва и Тео уже сидели за столом, как будто и не ложились. Ева подала девушке стакан холодного апельсинового сока и отправилась
Минерва встревожилась, услыхав, что они до утра читали дневник и почти не спали. Тео рассказал о втором томе и о намерении продолжить поиски.
– Это безрассудно. Дело ведь не только в том, чтобы снова пойти в пещеру и забрать дневник. Вчера все чуть не кончилось бедой. Тео, я знаю, как это для тебя важно, но твои действия могут серьезно повредить Жас, да и тебе самому тоже.
Спор не успел разгореться: пришла Ева и принесла яичницу с беконом. Когда она ставила блюдо на буфет, из холла раздался мужской голос:
– Эй, вы в столовой?
– О, это Эш, – сказала Ева.
Что прозвучало в ее реплике: радость или нервозность? Жас не поняла. Она покосилась на Тео и заметила, что Минерва сделала то же.
Лицо Тео еще сильнее закаменело, а выражение глаз стало более напряженным.
Эш поцеловал в щеку сначала Минерву, потом Еву – и взглянул на Жас.
– Какая неожиданность… Вы к нам переехали?
Она смутилась.
– Нет. Вчера возникли кое-какие сложности, и ваша тетя предложила мне остаться. Под ее наблюдением.
Похоже, она оправдывается?
– Вы заболели?
Не желая вдаваться в подробности, Жас кратко ответила:
– Нет.
– Присаживайся, Эш, – предложила Минерва.
– Будешь кофе? – подхватила Ева.
– Что тебе нужно? – процедил Тео и перевел взгляд с одной сестры на другую. – Это вы его пригласили? Из-за дневника?
– Тео, ну о чем ты? – с упреком сказала Минерва.
– Не заводись, они меня не звали. Что за дневник?
Ева выпалила:
– Они нашли в пещере дневник Виктора Гюго.
Эш перевел взгляд с Тео на Жас.
– Любопытно. Точно его? Сейчас столько подделок…
– Пока не ясно. Внешне соответствует времени написания и условиям хранения. Но, разумеется, требуется детальная экспертиза, в том числе почерковедческая, что, в свою очередь…
– Дневник подлинный, – возмущенно перебил Тео. – Что тебе нужно, Эш?
– Я все утро тебе названивал. Надо решить тот вопрос с Ренуаром. Сегодня.
– А я уже сказал: в наших книгах есть запись о продаже, так что обсуждать нечего.
– Есть что. И ждать это больше не может.
– Что за Ренуар? – спросила Минерва.
Эш пояснил:
– Тиммонсон заявила, что дед ее клиента действовал под принуждением, когда в тридцать седьмом году продавал картину.
Ева сокрушенно вздохнула.
– Несчастные люди… Их преследует память
– Эш, мы сто раз обсуждали это. Есть письма. Никакого принуждения не было.
– Тогда чего ты ждешь? Свяжись с Тиммонсон, представь доказательства. Вчера на адрес банка пришло судебное предписание. Если дело дойдет до процесса, на адвокатов придется потратить целое состояние. Я не хочу бросать деньги на ветер.
– Дэвис продал нам Ренуара и приобрел Дюрера, – повторил Тео.
– Так займись этим, Тео. И давай уже наймем кого-нибудь для работы в галерее. Сколько можно тянуть и предаваться скорби? – Эш обращался к брату, но смотрел при этом на Минерву. – Все время давно вышло.
Повисла неловкая пауза. Ева заполнила ее, предложив Эшу яичницу.
Тот посмотрел на брата и Жас.
– Да, тетя Ева, с удовольствием. Мне нравится, как вы готовите. И я с радостью послушаю, что Жас думает о найденном дневнике.
Тео встал, отшвырнул салфетку и вышел из комнаты. Молчание нарушил только грохот удаляющихся шагов.
– Тебе надо быть терпимее с братом, – сказала Минерва. – Не таким жестким. С ним так нельзя.
– Сколько еще с ним сюсюкать? Мы на грани катастрофы. Тяжба нас разорит. Может, ему полечиться?
– Это не так просто, – сказала Минерва. – Я пытаюсь с ним работать. Это требует времени.
– Времени? Скажи уж, вечности… И до смерти Наоми было плохо. А сейчас вообще невозможно.
– Тео одержим, – сказала Ева.
Минерва и Эш уставились на нее в изумлении. Жас поняла, что раньше тетушка ничего подобного не говорила.
– Да, после смерти Наоми у него черная полоса, но… – начала Минерва.
Ева повторила:
– Нет. Все куда серьезнее. Он одержим.
– Что ты имеешь в виду?
– Мальчики росли на моих глазах. Проблемы между ними возникли чуть не с рождения. Я, конечно, слышала твои разъяснения, но все эти психологические материи для меня пустой звук. Их взаимную неприязнь психологией не объяснить. Поскольку сама я не мать и не психотерапевт, я всегда принимала твои слова на веру. Но со вчерашнего вечера, когда мы снова достали «говорящую доску», я смотрю на вещи иначе. Под другим углом зрения.
Ева остановилась. Теперь она взвешивала каждое слово.
– Здесь отравлен самый воздух. С давних пор. Пора нам это признать.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – спросил Эш.
Ева посмотрела сестре прямо в глаза.
– Что тебе известно о смерти нашего деда?
– Было поздно, половину ламп уже погасили. Ты и дедушка спускались по лестнице и не заметили кошку. Дедушка споткнулся и ухватился за тебя. Ты споткнулась тоже. Вы оба упали. Ты сломала бедро, он – шею.
Ева опустила взгляд в тарелку, будто надеясь найти там подсказку.