Великолепие шелка
Шрифт:
Чина Уоррик застыла в изнеможении и некоторое время так и пребывала в недвижном состоянии, пытаясь осмыслить, как получилось, что она, обнаженная, находится в данный момент в широкой кровати Этана Бладуила. Ей было страшно даже подумать о том, кто снял с нее вечером мокрое платье и кринолины. Вспомнив быстро все до мельчайших подробностей, она живо вскочила на ноги, невзирая на боль.
Ее гнев разгорался все сильнее и сильнее, когда она, плотно сжав губы, бешено металась по комнате в поисках своей одежды и нигде не находила ее. В конце концов ей удалось все же отыскать кое-что
– Вам не следовало вставать с постели, мисс Чина. Ваши ребра будут плохо поправляться.
Резко обернувшись, Чина увидела на пороге осуждающую физиономию Нэппи Кварлза, державшего в своих мозолистых руках поднос с завтраком.
– Слава Богу, поломанных ребер у вас нет, однако синяки отменные, и вы поступили бы по-умному, если бы полежали некоторое время в постели.
– Где моя одежда, мистер Кварлз? – спросила девушка, стараясь придать своему голосу как можно больше достоинства.
Единственный глаз Нэппи засверкал, ибо он лишь сейчас заметил стыдливый румянец на ее щеках.
– Я принесу ее вам, как только она высохнет. А вы покуда посидите спокойно и подкрепитесь чуток. Прямо скажу, выглядите вы еще неважно.
Чину взбесило то, что Нэппи, казалось, принимал как должное ее пребывание в этой каюте и к тому же в неподобающем виде. Можно подумать, что подавать завтраки молодым незамужним женщинам, занимающим кровать капитана Бладуила, давно уже стало для него делом привычным!
– Давайте, мисс, принимайтесь за еду, – продолжал доброжелательно стюард, ставя поднос на стол. – Не стоит обвинять во всех бедах капитана.
Стараясь справиться с раздражением, Чина сделала глубокий, спазматический вздох. У нее не было ни малейшего желания обсуждать с кем-либо личные качества невыносимого капитана «Звезды Коулуна» или же его неблаговидное поведение, и посему она спросила лишь коротко:
– Как там Луиза? Нэппи просиял.
– Все ее страхи и недомогания словно корова языком слизнула!
– Да-да, хорошо... А шторм как, уже кончился?
Об этом, впрочем, не надо было и спрашивать, стоило только взглянуть в иллюминатор на бриллиантовую голубизну неба и торжественно-спокойный восход солнца.
– Погодка что надо, лучше и желать нельзя. Ну-ка, мисс, приступайте к завтраку, – поторапливал девушку Нэппи. – А я сейчас принесу вам горячей воды для умывания.
Чина поняла, что слишком голодна, чтобы спорить или доказывать что-то свое. Усевшись за стол, она вылила на свежевыпеченный бисквит изрядную порцию приправы и отправила все это целиком в рот.
Неожиданно у нее за спиной раздался смех. Она сперва вскочила в испуге на ноги и тут же опустилась в изнеможении обратно на стул.
В дверях стоял Этан Бладуил и беспечно глядел на Чину. На его каштановых волосах играл солнечный зайчик, уста озаряла веселая улыбка.
Не желая давать ему новых
– Голод, кажется, не содействует строгости нравов, мисс Уоррик, – произнес капитан Бладуил торжественно, хотя губы его при этом искривились в ухмылке. – Однако я не собираюсь быть столь невоспитанным, чтобы упрекать вас за это. Если не ошибаюсь, утро давно уже наступило и, следовательно, вы порядком постились – со времени вашего замечательного приключения вчерашним вечером.
Губы у Чины предостерегающе сжались, и тем не менее Этан ничуть не удивился, когда она заговорила с похвальным спокойствием:
– Капитан, я перед вами в неоплатном долгу за то, что вы для меня сделали. Меня наверняка смыло бы за борт, если бы не ваше своевременное вмешательство.
– Ну вот, опять вы вынуждены благодарить меня, в то время как хотели бы скорее всего разорвать меня на куски! – Этан, снова улыбнувшись, шагнул в каюту. – Я очень тронут, хотя у меня такое чувство, что в душе вы предпочли бы откусить свой язык, лишь бы не произносить в мой адрес слова благодарности за что бы то ни было.
– Могу уверить вас, капитан, – начала Чина холодно и с достоинством, понимая, что он угадал ее настроение, – что я...
– Избавьте меня от ваших возражений, хитрая маленькая лисичка. Я никогда не встречал более выразительного, неспособного лгать лица, чем у вас.
Он помедлил перед столом, за которым сидела Чина, и ей показалось, что просторная каюта стала вдруг тесной и душной. Она наклонила голову, стараясь не глядеть в его сторону, но вопреки собственному желанию рассматривала исподтишка его сильные, обожженные солнцем руки. Ей было не по себе при мысли о том, сколь грубо и беззастенчиво раздел он ее вчера.
Пересилив себя, Чина взглянула недовольно на капитана и, к своему удивлению, заметила на его лице престранное выражение, словно и он думал сейчас об этом своем непристойном поступке. Девушка, собравшись с духом, хотела сказать ему, что безмерно возмущена той бестактностью, с какой обращался он с ней прошлым вечером, когда она, изнемогая от боли, находилась в беспомощном состоянии. Однако почувствовала, что в горле у нее пересохло, и ей, как бы она ни старалась, не удастся вымолвить ни слова.
Затянувшееся молчание в комнате стало чуть ли не вполне осязаемой субстанцией, наэлектризованной невыраженными эмоциями Чины. Этан, испытывая в душе сострадание к девушке, рассматривал между тем образованный солнечным светом золотой ореол, венчавший ее пышные волосы.
– Не будете ли вы столь любезны оставить меня одну? – прошептала наконец Чина. – Мистер Кварлз оповестил меня, что мое платье еще не высохло, а я не догадалась послать его в свою каюту за другим.
– И потому, как я вижу, вам пришлось обшарить мои ящики, – произнес жестко капитан Бладуил, без всякого стеснения изучая конец белого бинта, выглядывавшего из-под полы ее ночной рубашки. – Теперь я могу быть спокоен, раз вы подобрали себе то, что хотели.