Великолепная четверка
Шрифт:
— Да то обратно красные Мстители предупредили, — встрял в разговор Пасюк. — А нас глянь, батька, вилами встречают! — казак указал на раненого хорунжего.
— Мстители? Опять Мстители! — Бурнаш забегал перед строем казаков, снова вскипая яростью. — Видели их? Воевали? Они вас вилами испужали?
— Да то баба сумасшедшая была, — усмехнулся Пасюк, — бешенной собакой кусанная!
— Баба?! Сами, как бабы стали! Гриня — маузер!
Данька, решив, что дальше тянуть не стоит, принес оружие.
—
— Все жалеешь, Гриня? Пороть их надо, да рук не хватает, — сказал Бурнаш, чуть успокоившись. — Запрягай экипаж! Вторая сотня — на конь! Ты, Григорий, со мной поедешь.
— Господин атаман, кони пали, — сказал хорунжий. — Я потому полусотню и взял, что…
— Проклятье! Почему не доложили?
— Думали — оклемаются…
— Дурак ты, хорунжий! — в сердцах сказал Бурнаш. — Ровно в салочки играешь.
— Вот, на конюшне нашли, — Пасюк подал атаману бумагу.
«Мстители», — прочитал Гнат и побагровел.
— Собрать здоровых коней! Вторая сотня — на конь! А ты, хорунжий, лечись, с тебя спрос впереди будет.
Данька принес атаману пиджак, они сели в подан ный экипаж: автомобиль-ландо, запряженный четверкой цугом. Металлические части авто и сбруи сверкали на солнце, а сидения были укрыты дорогим турецким ковром.
— Вперед! — скомандовал Бурнаш, одновременно давя на автомобильный клаксон.
Всадники, чьи ряды пополнились новыми товарищами, быстро двинулись в обратный путь. С одной стороны их ободрило присутствие самого атамана, с другой — они старались скрыть перед ним страх, внушаемый таинственными Мстителями. Последнее время бурнаши постоянно натыкались на ловушки и неприятности, приготовленные этими неуловимыми врагами. Не исключено, что в станице их ждет новый сюрприз, и от этого делается как-то зябко даже под палящим солнцем…
Всю дорогу Бурнаш проповедовал что-то об идей ном анархизме, а Данька мучительно размышлял: догадались ли ребята, что бандиты могут вернуться в станицу? До сих пор повторных налетов атаман не устраивал, но, видно, его терпение лопнуло. Теперь он не оставит без внимания ни малейшей вылазки Мстителей. Значит, следует быть еще внимательней.
Сотня настороженно вступала в притихшее село. Даже ребятишек не было видно на улицах. Бурнаши озирались, опасаясь засады. Данька старался разглядеть хоть кого-то из друзей, но тщетно. Атаман сигналом клаксона остановил свое войско на деревенской площади.
— Слушай мою команду: всю станицу согнать сюда! Тех, кто вилами махал, особливо ту бабу — взять под арест и приволочь на площадь. Пускай другие знают, как не слухать батьку Бурнаша. Все амбары спалить, а помощничкам «мстителей» всяких — и хаты заодно. Кто драться будет — стреляй не глядя,
Бандиты рассыпались по станице собирать народ. Загорелись амбары, заголосили бабы…
Данька прошелся вокруг площади, но никакого знака Мстителей не услышал, никто не прокукарекал. Значит, ушли друзья в лес на базу.
Вокруг машины собралась порядочная толпа селян: старики, бабы да ребятишки. Цепь казаков огораживала их — чтоб не разбежались. Отдельно, при карауле, стояли шесть человек арестованных — уже в кровоподтеках и царапинах, видимых сквозь разорванную одежду.
— Братья станичники! — громко сказал Бурнаш, встав в автомобиле. — Да, — братья! Потому что верю вам и прощаю все! Не могли вы, станичники, сами додуматься батьке Бурнашу мешать в справедливом бою с красными собаками! То злые люди подбили вас на нехорошее дело! Правильно?.. — толпа промолчала. — Вот стоят шестеро — они тоже братья мои и сестры. Только еще сильнее обманутые красными «мстителями». Этого я простить не могу… Если каждая баба на казаков с вилами бросаться станет — куда это годится?
— Ничего, мужья наши вернутся — они вам не вилами пригрозят! — крикнула одна из арестованных женщин.
— Тебя как зовут? — спросил атаман.
— Анисья.
— Вот, Анисья, грозишь ты мне вилами из-за угла, коварно, хорунжего моего ранила — а я на тебя не обижаюсь. Мне жаль тебя — такая ты обманутая! Что тебе красные дали? Ничего! А я тебе, хоть ты и преступница, жизнь дарю! И другим таким же врагам батьки Бурнаша — тоже. Но не запросто так. Слышите, станичники?! Если к завтрашнему полдню доставите мне в Липатовскую двадцать подвод с пшеницей — отпущу я их на все четыре стороны. А нет — не обессудьте! — атаман развел руками.
Бурнаш сел и клаксоном дал сигнал к отправлению.
— Будь ты проклят, ирод! — крикнула Анисья.
Пораженная толпа станичников молчала. Арестованных связали, посадили на две телеги и повезли в Липатовскую. Впереди колонны, как обычно, двигался экипаж атамана, довольные бурнаши ехали следом. Ух, и голова у батьки, вот голова! И простил всех, и так дело повернул, что крестьяне сами ему пшеницу к штабу доставят. Голова!
18
В Липатовскую Бурнаш вернулся уже в приподнятом духе и сразу позвал Даньку в штаб.
— Батька, а этих-то куда? — спросил Пасюк, кивая на телеги с арестованными.
Гнат приостановился на пороге.
— Хаты свободные есть?
— Нет.
— Тогда в церкви запри, — распорядился атаман. — У каждого входа — по караулу.
В хате Бурнаш показал Даньке на стол.
— Садись, пиши приказ.
— Слушаю, батька, — отозвался казачок и взялся за перо.