Великолепная пара

Харрингтон Нина

– Абсолютно точно. Я знала, что ты их распробуешь. Ну? «Леди Грей» или зеленый чай?

Ди взяла поднос из рук Лотти.

– Зеленый. Но особый. Этот подходит. Просто изумительно. Поздравляю, мисс Роузмаунт. Вам только что удалось создать один из самых сложных тортов, сочетающихся с чаем, какие мне когда-либо приходилось пробовать. Пожалуйста, примите эту медаль ручной работы.

– Это не медаль. Это бейдж участника фестиваля чая.

– Ну, ты ведь не думаешь, что я в одиночку рискну встретиться лицом к лицу с прожорливой толпой? И в конце концов,

мы не можем пить чай без торта! Глупышка.

Потом улыбка исчезла с лица Ди, и она потянулась и взяла Лотти за руку.

– Ты можешь пойти со мной? Всего на пару часов. Пожалуйста? Глория и банда присмотрят за чайной. Я просто… сегодня мне нужно, чтобы со мной был друг. Оказывается, что быть чайным магнатом не так уж весело, если тебе не с кем поделиться радостью и волнением. Я этого не ожидала. Совсем не ожидала.

Шон полез в карман, достал мобильный телефон и дрожащими пальцами набрал номер.

Он не спал почти всю ночь, разговаривал с Робом, который в Чикаго отбивался от инспекторов здравоохранения, и со своим отцом, который боролся со сном после того, как два часа бродил взад и вперед, обдумывая бизнес-планы гостиничной сети и карьеру Шона. И его жизнь.

Пожалуйста, будь там.

Пожалуйста, возьми трубку.

Пожалуйста, не выбрасывай телефон из окна, когда увидишь, кто звонит.

Пожалуйста, ответь на этот звонок.

Единственный голос в мире, который он так хотел услышать, прошептал:

– Алло?

– Ди. Это Шон. Я стою перед чайной, но я войду, только если ты этого хочешь. Пожалуйста, скажи «да».

Секунда ожидания показалась ему целой вечностью.

– Шон? Как это ты стоишь перед чайной? Я думала, ты должен быть сейчас в Чикаго.

– Это длинная история, но я хотел бы рассказать ее лично, а не стоя на тротуаре на рассвете.

– Хорошо. Да, Лотти тебе откроет.

Шону потребовалось три секунды, чтобы быстро помахать рукой пораженной Лотти, а затем взлететь вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, – и вот он уже стоял, отдуваясь и тяжело дыша, перед спальней Ди.

Он потянулся было к дверной ручке и тут же отдернул руку.

С закрытыми глазами он сделал глубокий вдох, его голова вдруг закружилась от сомнения, и кровь застучала в жилах.

Что он здесь делает? Что, если она скажет «спасибо, но нет»? Это было сумасшествие.

Он любил эту женщину и был готов отпустить ее, потому что боялся изменить жизнь? Безумие.

На этот раз он рискнет их будущим счастьем и доверится своему сердцу, а не голове.

А что, если она скажет «да»? Она может подписаться на жизнь, где он будет в разъездах или в другом отеле большую часть года. Это справедливо?

Да. Потому что он был полон решимости показать Ди, что в состоянии ответить ей той же любовью, какую она испытывала к нему.

И он должен был сделать это сейчас. Или никогда. Возможно, именно поэтому он чувствовал себя таким незащищенным. Уязвимым.

Шон выпрямился и приготовился постучать, как в ту же секунду в спальне

послышалось какое-то движение, ручка повернулась, и дверь приоткрылась сначала на дюйм, потом шире… и на пороге появилась Ди.

Их взгляды встретились – она так пристально смотрела на него, что Шону казалось, что в помещении недостаточно кислорода.

Потом она улыбнулась, и он в полную силу насладился этим красивым лицом. Ни одна камера в мире не смогла бы поймать выражение лица Ди в этот момент.

– Привет, – прошептала она. – Что-то случилось и ты вернулся? У тебя все в порядке? – В ее голосе было столько любви и заботы, что все сомнения Шона улетучились.

Он протянул руку и погладил Ди по щеке, не отрывая глаз от ее лица.

– Я не переставал думать о том, что ты сказала. И ты была права. Улететь вчера вечером было моим решением. И я изменил его.

Шон сделал вдох, его сердце билось так громко, что Ди должна была слышать его стук даже на расстоянии.

– Теперь я знаю, что всегда буду любить тебя, Дервла Флинн, в какой бы точке мира я ни находился. – Он облизнул губы. – Я хочу быть с тобой. Я люблю тебя.

Она открыла рот, чтобы ответить, но Шон прижал палец к ее губам и ухмыльнулся:

– Видишь, я не такой смелый, как ты. Еще вчера вечером я понял, что не смогу отказаться от женщины, в которую влюблен, не попытавшись что-нибудь придумать.

Он улыбнулся ей и подвинулся вперед, чтобы обеими руками обхватить ее лицо, – в глазах у нее стояли слезы.

– Я слишком люблю тебя, чтобы позволить тебе уйти. Ты нужна мне, Ди. Ты так сильно нужна мне. Что ты скажешь, если следующие двенадцать месяцев я буду работать в Лондоне?

Вместо ответа, она упала в его объятия, и Шон подхватил ее, крепко обнял и прижался к ее губам в страстном поцелуе.

Он держал ее лицо обеими руками, вытирая большими пальцами слезы с ее щек, а в его поцелуе было все: страсть и преданность, страх и сомнения, которые неизбежны, если ты даришь свое сердце другому человеку.

– Я не думал, что буду произносить эти слова, стоя в кондитерской, но это ничего не меняет. Я так влюблен в тебя.

– О, Шон. Я не была уверена, что справлюсь сегодня без тебя. Ты сможешь простить меня? Я была такой идиоткой. Конечно, ты нужен своей семье. Ты любишь их и хочешь поступить правильно. Мне это знакомо.

– Возможно, я поступил опрометчиво, но я кое-что организовал – в эту самую минуту в аэропорт едет лимузин, чтобы встретить там двух особенных пассажиров первого класса, прилетевших из Шри-Ланки. Я знал, что тебе хотелось, чтобы твои родители увидели сегодня все, что ты сделала. Ты не против?

– Ты серьезно? – спросила Ди, ошеломленная. – Ты организовал моим родителям перелет в Лондон на фестиваль чая? Ты сделал это для меня?

Шон кивнул:

– Серьезно. – Он все еще гладил ее пальцем по щеке. – Пора познакомиться с твоими родителями. Поэтому я собираюсь сделать перерыв в работе на пару месяцев, и Шри-Ланка стоит в моем списке целей. Если ты поедешь со мной.