Великолепная семёрка
Шрифт:
— Айн бир битте!
Тут они и умылись. Но, по всему видно, затаили. Подкараулили меня на пустой дороге и аккумулятор сперли. И не только в машине — они из часов батарейку вытащили! Я ж говорю, жлобы все поляки и воры.
Из машины я вышел и вдруг слышу — голос. Даже два. Говорят непорусски. Но я понимаю:
— Ну и нахрен ты этого туземца зацепил?
— Так получилось… На а раз он зацепился, то пусть он миссию и исполнит! Будет он наш choosen one.
— Тоже мне, нашел избранного. Ты только глянь на его тупую морду. Впрочем, сойдет — все равно как
Я хотел конечно закричать, что я не туземец, а так, чисто мимо проезжал — но неожиданно вокруг все потемнело, я поскользнулся и ударил мордой в грязь. Интересно, откуда на обочине грязь? Вроде сухо было. Я поднялся, отряхиваясь.
Блин, и где это я? И где асфальт? И машина, машина моя где?
Я стоял на каком-то грязном вонючем проселке, а не на асфальтированной, хоть и второстепенной, дороге. Похоже, что эти подонки меня оттащили куда-то, чтобы я не смог сразу заявить о краже машины.
Неожиданно я услышал звук приближающегося транспорта. В опасениях, что эти подонки решили вернуться, я быстренько сиганул в кусты. Но то, что я из кустов увидел, повергло меня в мучительные раздумья: по дороге катил мотоцикл явно с немецко-фашистскими гадинами. Так, волыну… где же она? То, что это не какие-то идиоты-реконструкторы, я понял сразу: уж больно морды у них были фашистские. Никакой на мордах заносчивости, едут себе так спокойно, по делам. Скучно едут.
До меня дошло, что меня перенесло. И конкретно куда-то в военное время. Фашисты ехали спокойно, за оружие не хватались — наверное война (я имею в виду с СССР) еще не началась. А в Польше фашистам чего бояться было? Так что я еще глубже вжался в кусты.
Глава 2
Немного придя в себя от изумления, я подумал что надо пробираться «к своим». В «моей» Польше до границы было всего километров пять, может и тут не больше? Поэтому, как только мотоцикл проехал, я двинул в сторону СССР. По кустам, конечно. С каждым шагом фашистов вокруг становилось все больше и больше. До меня постепенно дошло, что наверное это они концентрируются перед внезапным коварным нападением, и я прибавил ходу.
Где-то за километр до границы немцы уже стояли буквально стеной, так что я с огромным трудом прополз до реки по овражку, отделявшим друг от друга два изготовившихся к нападению полка. Или дивизии — из кустов в овраге было плоховато видно. Когда до реки оставалось уже буквально двести метров, я увидел что и в овражке кучкуются фашистские солдаты. Пришлось залечь и дожидаться темноты.
Скоро начало смеркаться. Когда смеркнулось уже достаточно густо, и я было приготовился ползти дальше, парочка фашистов подошла буквально ко мне. Причем один снял свои форменные брюки и навалил кучу непосредственно мне на укрытую мхом и травой грудь! Этого я конечно же стерпеть не смог, вытащил из ножен, висящих на ремне на спущенных штанах кинжал и заколол немца. Немец конечно же сразу упал, причем, с целью нанесения мне максимального ущерба — в свою же собственную кучу. Так что, когда я весь в этом
Однако оказалось что за дефекацией фашиста наблюдал не только его товарищ, стоящий рядом, но и приличное число немцев, стоящих по краям оврага. И эти немцы дружно начали по мне стрелять. Промахивались конечно, но я на всякий случай побежал в СССР. Немцы же словно озверели: с каждой секундой по мне их стреляло все больше и больше. Когда я прыгнул в Буг, по мне уже целый полк в полном составе строчил из автоматов, когда же я доплыл до середины реки, даже полковая артиллерия подключилась.
Но, к счастью, по советской стороне они стрелять не стали. Видимо, не хотели настораживать советских пограничников. Поэтому на берег я вышел уже в тишине и спокойствии. Отряхнулся, выжал штаны и куртку с рубашкой, снял мокрую одежду и даже достал из кармана спички: хотел разжечь костерок и подсушиться. Но неожиданно из кустов раздалось:
— Руки вверх!
Когда я поднял руки, из этих кустов вышел солдатик невысокого роста с винтовкой. Винтовка была направлена в мою сторону. А солдатик повторил:
— Руки вверх! И давай, шагай вон туда! — он показал куда шагать свободной рукой.
Как только я скрылся от берега реки в кустах, навстречу мне и солдатику вышли сразу человек двадцать пограничников, возглавляемые старшим лейтенантом. Старший лейтенант показался мне смутно знакомым. Кого-то он мне точно напоминал! Но вот кого?
— И зачем вы все сюда приперлися меня встречать? — спросил солдатик.
— Да шумно было, спать просто невозможно стало. Вот и решили прогуляться — ответил старший лейтенант — а заодно посмотреть по какому поводу шум.
Когда меня сопроводили на заставу, старший лейтенант завел меня в свою коморку и начал расспрашивать о моем появлении.
— Как звать? — спросил он в первую очередь.
— Добрыня Меринов — на всякий случай соврал я. На самом-то деле я вовсе даже Добрыня Мериновский.
— А ты кто?
— Я? — пришлось потянуть время, как-то не сообразил я пораньше придумать себе легенду — да как бы тебе это объяснить… Я польский студент, изучаю… энтомологию. Энтомолог я.
— А судя по роже тебе лет так тридцать пять. Не похож ты на студента.
— А я — двоечник. На второй год оставался. И по несколько раз.
— Ну ладно, допустим. А какой же ты польский студент, если звать тебя Добрыня, да еще Меринов?
— А эта, у меня отец русский.
— Белоэмигрант?
— Нет, еще в царские времена от царских сатрапов перебежал.
— Понятно. Так и запишем: сын пострадавшего от царского режима — он что-то написал в протоколе. — А ты чего в Польше делал?
— Жил вообще-то. А тут пьяный напился, на улице валялся. Какой-то немец решил над пьяным поиздеваться, взял да и насрал на меня. Я, конечно, не вытерпел и заколол гада его же кинжалом. И товарища его, который стоял рядом и смеялся, тоже заколол. Ну а немцы как озверели, стрелять по мне начали. Вот я и решил перейти границу у реки.