Великолепное Ориноко
Шрифт:
Если бы позволило состояние реки, Жак Хелло и его товарищи прошли бы на лодках до Сьерра-Паримы, от которой начинаются истоки Ориноко. К их большому сожалению, от этого способа передвижения пришлось отказаться. Можно было бы, конечно, продолжать путь на маленьких шлюпках пирог. Но эти шлюпки могли вместить лишь по два человека. Кроме того, как было обойтись без гребцов в этом путешествии и что делать с багажом?
В это утро Жак Хелло, Герман Патерн, Жан, силы которого заметно восстанавливались, и сержант Мартьяль вместе с Вальдесом и Паршалем держали совет.
На нем
Итак, шесть человек расположились на опушке леса, на месте, которое было названо «лагерем у пика Монуар», хотя самый пик возвышался на другом берегу. Внизу расстилались пески, на которых стояли, у устья Рио-Торриды, пироги.
Погода была хорошая, ветер дул свежий и постоянный. Влево, на противоположном берегу, освещенная лучами солнца, блестела вершина пика, а к востоку виднелись его лесистые склоны.
Экипаж был занят около своих пирог приготовлением пищи.
Ветер дул с севера, и, если бы даже можно было продолжать плавание, он оказался бы неблагоприятным.
К тому же ни ниже по течению, ни по берегу, ни по опушке леса не показывалось ни одного индейца. Не видно было также никаких признаков жилья, хотя бы и покинутого. Между тем обыкновенно эти берега в сезон засухи посещаются туземцами. Впрочем, рассеянные по территории туземные племена нигде не останавливаются надолго.
Само собой разумеется, что купцы Сан-Фернандо никогда не поднимаются так далеко по реке, где они рисковали бы встретить мелководье. Да и с какими городами, с какими поселками они могли бы вести здесь ввозную и вывозную торговлю? За Эсмеральдой, в настоящее время необитаемой, не встретишь по Ориноко ни одного поселка, который по числу жителей мог бы именоваться деревней. Поэтому выше устья Кассиквиара пироги поднимались редко.
Первым заговорил Жак Хелло.
— Вы никогда не поднимались выше этого места по Ориноко, Вальдес? — спросил он.
— Никогда, — ответил рулевой «Галлинетты».
— И вы, Паршаль?
— И я, — ответил рулевой «Мориши».
— Никто из ваших гребцов не знает реки выше пика Монуар?
— Никто, — ответили Паршаль и Вальдес.
— Никто… кроме разве Жиро, — заметил Герман Патерн, — но этот испанец изменил нам. Я подозреваю, что он не в первый раз прогуливается по этим местам, хотя он и утверждает противное…
— Куда бы он мог уйти?.. — спросил сержант Мартьяль.
— Туда, где его ждут, конечно… — ответил Жак Хелло.
— Ждут?..
— Да, сержант! Признаюсь, с некоторого времени этот Жиро казался мне очень подозрительным…
— И мне тоже, — прибавил Вальдес. — Когда после его отсутствия в течение целой ночи у Рио-Маваки я спросил его об этом, он уклонился от ответа…
— Однако, — заметил Жак, — когда он отправился из Сан-Фернандо, у него было действительно намерение добраться до миссии Санта-Жуана…
— И очень вероятно, что он даже знал отца Эсперанте, — прибавил Герман Патерн.
— Это правда, — сказал сержант Мартьяль, — но это не объясняет, почему он исчез как раз тогда, когда мы находимся в нескольких переходах от миссии.
В последние
Он задавал себе вопрос, не является ли Жиро одним из беглых каторжников Кайенны, ставших во главе квивасов, которыми командует этот Альфаниз, тоже испанец… Если же это так, то что делал Жиро в Сан-Фернандо, когда они встретили его там?.. Зачем находился он в этом городе?..
Теперь Жак Хелло с того времени, как его подозрения нашли себе подтверждение в исчезновении испанца, рассуждал так: Если Жиро не принадлежит к шайке Альфаниза, если у него нет дурных замыслов, если он действительно имел намерение добраться до миссии, то зачем он покинул своих спутников раньше конца путешествия?
Зачем он исчез как раз тогда, когда все указывало, что он должен был остаться? Кто знает, может быть, узнав, что квивасы со своим атаманом бродят в прибрежных саваннах, он воспользовался ночью, чтобы присоединиться к ним?..
А если так, то теперь, когда пироги не могли больше двигаться, маленький отряд, вынужденный идти густыми лесами, чтобы добраться до Санта-Жуаны, подвергался бы опасности нападения, отразить которое, при его малочисленности, было бы трудно…
Таковы были крайне серьезные опасения, которые тревожили Жака Хелло. Но об этих опасениях он ничего никому не говорил, за исключением Вальдеса, который разделял его подозрения насчет испанца.
Поэтому, когда сержант Мартьяль по поводу необъяснимого исчезновения Жиро поставил этот вопрос, Жак Хелло повернул его в другую сторону, чисто практическую.
— Оставим этого Жиро там, где он находится, — сказал он. — Может быть, он вернется, может быть, нет… Нам нужно заняться нашим настоящим положением и обсудить, как нам достичь нашей цели… Мы видим невозможность продолжать путешествие по Ориноко; это печально, я признаю это…
— Но это затруднение, — заметил Жан, — все равно возникло бы через несколько дней. Допуская даже, что нам удалось бы добраться на пирогах до истоков, пришлось бы высадиться у подножия Сьерра-Паримы. Оттуда до миссии, которая не связана с рекой Ориноко судоходным притоком, как мы и раньше всегда предполагали, придется идти через саванну.
— Мой дорогой Жан, — ответил Жак Хелло, — вы правы. Рано или поздно, завтра, если не сегодня, нам все равно пришлось бы покинуть пироги. Правда, сделав около сорока километров лишних к востоку — а плавание в дождливую погоду было бы легким, — мы сильно облегчили бы себе дальнейший путь, которого я боюсь… особенно для вас…
— Ко мне силы вернулись вполне, — сказал Жан. — Я готов отправиться хоть сегодня… и отставать не буду…
— Хорошо сказано! — воскликнул Герман Патерн. — Слушая вас, Жан, и мы делаемся легкими на подъем. Но надо рассчитать путь. Не можешь ли ты для этого сказать нам, Жак, на каком расстоянии мы находимся от истоков реки и от миссии Санта-Жуана?