Великолепный самозванец
Шрифт:
– Но верно ли, что он и впрямь восстал из могилы? – спросил я в замешательстве и сомнениях.
– Очень даже верно. Похоже, был некий Симон, доктор маленького царевича в Угличе, которого Годунов угрозами втянул в заговор с целью убийства ребенка. Но этот Симон был предан царскому роду и, притворяясь, что следует греховным замыслам Годунова, он в последний момент все переиграл и подменил юного царевича мальчиком-рабом. Мальчик, одетый в одежду царевича, был убит вместо него, тогда как сам царевич был увезен в безопасное место.
– Но мать узнала бы своего сына, – возразил я.
– Мать знала о заговоре и о контр-заговоре и сыграла свою роль. Неужели вы
– Путь так, хотя, признаюсь вам, отец, я все еще не до конца убежден, – но какое отношение эта кровавая история имеет к нам? Что нам до России, ее царей, бояр-убийц и их распрей?
– А вот что. Дмитрий, избежавший гнева Годунова, был вывезен в убежище в Польшу. Здесь он тайно воспитывался. Ему привили любовь к нашим религиозным устоям, в тысячу раз более важным для вас и для меня, ибо мы любим нашу святую церковь и с радостью отдадим нашу энергию, да что там, – нашу жизнь ради служения ей. Его также научили любить ее, быть ее детищем, как и мы, и ненавидеть еретические утверждения о том, что может существовать иная церковь, отличная от нашей святой католической и апостольской, воплощения самого Христа на земле.
Теперь мне стало ясно, к чему вел отец. Пришло время этому царевичу заявить о своих правах на московский трон. Для этого ему потребуется помощь. Польша может заинтересоваться его судьбой, судьбой русского царя, воспитанного в католической вере и способного привести к истинной вере весь русский народ!
Это была дерзкая затея, ее масштаб захватывал воображение, едва проникнув в него.
– И мне предстоит вразумить поляков и внушить им, что во имя святой матери церкви стоит помочь этому претенденту взойти на престол Рюриковичей, – тихо проговорил я. – Теперь мне вся понятно. А что говорит об этом его преосвященство?
– Всем заправляет исключительно святой нунций. Ему одному известна вся история, которую я вам поведал, – ему, мне и вам.
– А королю?
– Король вступит в игру позднее. Его величество крайне осторожен в политических делах и не столь глубоко предан делу святой церкви, как вы и я. Его величество услышит это историю, лишь когда мы уже сделаем полдела. Когда король увидит, что народ Польши, как и русский народ, поддерживает своего царевича, а они, несомненно, очень скоро его поддержат, он будет рад придать веса этому предприятию.
– Скажите, отец, – сказал я после некоторой паузы, во время которой я собирался с мыслями, – вы полностью и безоговорочно уверены в том, что этот юноша в самом деле царевич, которым он представляется?
Отец как будто слегка поморщился.
– Если его преосвященство удовлетворен, то отчего бы нам не последовать за ним? – сказал он.
– Это верно, – пробормотал я.
– Мы должны думать о конечной цели – об обращении всей России. Это ли не славный подарок нашей святой церкви! Думайте об этом, сын мой!
– Я думаю об этом. Несомненно, его преосвященство действует с полным знанием дела и полной уверенностью.
– Ха! Какая разница, с помощью каких инструментов мы добьемся столь славного результата? Да если бы даже нунций был вполовину менее уверен, что этот человек и есть Дмитрий, я с радостью поддержал бы его ради такой великолепной цели. В чем дело? Неужели вы сомневаетесь? Тогда вам следует сперва обрести уверенность в себе, или, если вы утратили присутствие духа, откажитесь от миссии, которую я вам готов поручить. Глупец! Разве цель не оправдывает любые
– Я сделаю все, что от меня требуется, отец, – сказал я. – Не бойтесь, вы не услышите никаких возражений с моей стороны.
– Вот это речь моего сына! – радостно воскликнул он. – Для вашего спокойствия я скажу, что существует много надежных доказательств в пользу личности этого юноши. Как только вы с ними ознакомитесь, вы будете полностью уверены, не переживайте!
ГЛАВА III
Отец познакомил меня с молодым человеком, героем чудесной истории, которую он мне поведал. Дмитрий, как я буду отныне именовать его в своих записках, жил в тот момент в доме папского нунция без какого-либо звания и положения, права его едва ли отличались от прав прислуги. Номинально он служил писцом при его преосвященстве.
Несмотря на скромное платье, в котором он явился передо мной, несмотря также на отсутствие полной уверенности в правдивости отцовского рассказа, вопреки его собственной вере в личность русского царевича, который по всем историческим документам был убит за четырнадцать лет до этого, несмотря на все это, едва увидев этого молодого человека, я позабыл все свои сомнения и с тех пор считал его именно тем, кем представил мне его мой отец.
Я низко поклонился ему, приветствовал его как более знатного, обращался к нему ваше высочество и в своем смирении даже преклонил колено и поцеловал его руку.
– Встаньте, – сказал он. – Вы сын графа Земского, моего доброго друга, и вы, несомненно, знакомы с моей историей. Что ж, я уверен, мы с вами тоже станем добрыми друзьями.
– Я намерен служить вам, ваше высочество, и делать все, что в моих силах, – отвечал я.
Царевича в доме его преосвященства знали под именем Дмитрия Владецкого (в самом имени содержалась идея власти). Несмотря на скромное платье, это был привлекательный юноша, темноволосый, с темной бородкой, постриженной на французский манер, подвижный, изящного сложения и среднего роста. Главную особенность представляли его глаза, их взгляд был проницательным и острым, как у орла или ястреба. Манеры его казались величественны, даже аристократичны, так что я удивился, как ему удалось изображать слугу рядом с людьми, которые не знали, что на самом деле он им не ровня. В нем, положительно, ничего не было от слуги с самой первой нашей встречи.
– Я наслышан о ваших талантах и многого жду от вашей службы, – сказал он. – Рад, что смогу воспользоваться вашими услугами. У вас будет великая и крайне важная задача. Вы станете голосом, который издаст первый шепот, подобно вечернему бризу вы будете летать с места на место, шевеля то листок, то травинку. Поначалу от вас не потребуется ничего больше. Никакой спешки. Шепот постепенно перерастет в ропот, а ропот – в разговоры, споры. Затем внезапно раздастся крик, который разбудит всякого спящего – поляка, казака, русского: «Царь восстал из могилы! Рюрикович жив! Долой убийцу-Годунова, занявшего священный трон Рюриковичей! Сын законного царя жив, он не умер! Освободите для него место, в каждом преданном сердце, каждом сердце, которое бьется во имя великого рода Рюрика! Ибо Дмитрий идет; цесарь, которого считали мертвым, жив!» Этот преданный крик, вы увидите, зазвучит все громче, пока не долетит с земли до небес, от Кракова до Москвы. Он заглушит все прочие звуки в России, ничто не сможет заставить его умолкнуть, пока он не стихнет под звон колоколов всех московских церквей во славу взошедшего на престол истинного государя Дмитрия Ивановича, Рюриковича, сына русского царя!