Великосветский прием
Шрифт:
В другой раз она сидела в засаде близ дома на Думбартон-авеню, в котором он жил со своей женой, Ритой-Сью. Когда эта расфуфыренная парочка вышла, чтобы отправиться на какой-то сенатский прием, Битси выскочила из зарослей. Рита-Сью завизжала что есть мочи, Дерек заорал, и Битси помчалась прочь. В тот раз она тоже сумела скрыться.
В третий раз ее прихватили полицейские в Капитолии. Им показалось подозрительным, что кто-то в поздний час слоняется возле офиса сенатора Уинтропа. Ее отвели в отдел охраны и, обнаружив при обыске нож, арестовали за ношение холодного
Тогда из Майами примчался ее дед, внес залог и добился, чтобы внучку выпустили на поруки. Он поместил ее в частную психиатрическую клинику. Через некоторое время состояние Битси улучшилось, и ее выписали. Она вернулась в Джорджтаун и прекратила принимать назначенные ей лекарства.
Она вынашивала свои навязчивые идеи, ежедневно проводя долгие часы в мрачных раздумьях. Оказалось, что не так-то просто выследить такого деятеля, как Дерек Уинтроп.
– Мисс! – К ней наклонился долговязый студентик. – Мисс, не обижайтесь, но вы очень громко разговариваете сама с собой.
Сама с собой? Что за чушь? Она и не думала разговаривать.
Студент вернулся к своему столу. Чтобы он к ней больше не совался, Битси перешла в журнальный зал. На одном из стульев кто-то оставил свежий номер «Вашингтон пост». Битси подняла газету и села.
Она читала о Дереке Уинтропе все, что попадалось ей на глаза. К этому времени он снискал в Вашингтоне широкую известность. Двое сенаторов с Юга преждевременно ушли в отставку: один – после инфаркта, а другой – из-за драки в гардеробе, и Уинтроп занял престижное место в сенатской комиссии по международным связям. Теперь даже скептически настроенные обозреватели, вроде Джека Эндерсона и Карла Роуэна, называли его одним из самых видных политиков в высших эшелонах власти.
Битси собрала коллекцию ножей из шведской стали. Это были женские ножи: каждый отличался своеобразной изящной формой. Ей нравилась их гладкая поверхность, удобный изгиб рукояток, хирургическая острота лезвий. Она день и ночь грезила о том, какую службу сослужит ей каждый их этих ножей, вонзившись в тело Дерека Уинтропа.
Ведь это он организовал облаву, в которой был убит Джанкарло Феррари, а она попала под пули и осталась увечной. Наверно, он возомнил, что может запросто позвонить, кому следует, и сломать человеку судьбу. Вся ее жизнь превратилась в пытку... Кто же еще отомстит ему, если не она сама?
Битси дошла до раздела «Стиль». Ей бросился в глаза заголовок: «Бриллианты Фитцджеральдов и драгоценности королевской семьи».
Сгорая от зависти, она изучала фотографию Александры Уинтроп, помещенную рядом со статьей. Лицо Александры было похоже на прекрасную камею.
Да еще эти драгоценности. Даже газетная фотография не могла исказить их великолепия; как же хороши они должны быть в действительности, эти знаменитые розовые бриллианты?
Тут Битси застыла. Он – брат Александры. Он непременно должен быть на приеме.
Придется пуститься во все тяжкие, лишь бы оказаться там же в нужный час.
Ее охватило лихорадочное возбуждение. Она схватила свою потертую сумку и кинулась в вестибюль, к телефонам-автоматам.
Выяснить номер отеля «Фитцджеральд» не составило никакого труда. Через минуту Битси уже дозвонилась до кухни.
– Хорхе, – с облегчением выдохнула она, – давненько мы с тобой не виделись.
У него был голос добродушного толстяка – низкий и густой:
– А кто это?
– Это Битси. Помнишь меня? Битси Ланком. Только теперь моя фамилия Думбартон. Я вышла замуж.
Ей показалось, что лучше представиться ему под вымышленной фамилией, и она по наитию выбрала название улицы, где жил Дерек Уинтроп.
Голос Хорхе выразил всю меру его удовольствия.
– Битси! Вот так сюрприз! Откуда ты звонишь?
– Сейчас я в Джорджтауне, но скоро уезжаю. Мы с мужем разбежались. Поеду в Чикаго. Скажи, есть какая-нибудь возможность получить работу у вас в «Фитце»? Опыт у меня есть: я была и буфетчицей, и официанткой.
– Наверняка что-нибудь найдется. У нас есть пара вакансий – нужны помощницы барменов.
Вот она, расплата, думала Битси. У нее кружилась голова в предвкушении возмездия. Сенатор Дерек Уинтроп получит за все сполна.
– Еще одна проблема! – объявила Долли, влетев в кабинет Александры.
– Что на этот раз? – спросила Александра, закончив междугородный разговор с Туайлой Тарп.
– Цветы, – сообщила Долли. – Помнишь, в понедельник бушевала ужасная гроза? Из-за нее в оранжерее у наших поставщиков отключилось электричество. Надо же было такому случиться! Холодильная установка до сих пор не работает. Электрики говорят, что в первую очередь обязаны обслужить жилые дома.
– Я всегда думала, что цветам нужен свет, а не электричество.
– Электричество нужно холодильным установкам, – наставительно произнесла Долли, опускаясь на стул. – Розы приходится держать при температуре не выше десяти градусов, иначе они будут слишком быстро раскрываться. А у нас еще заказаны горы белых орхидей. Кончится все тем, что наши цветы опадут.
– Не опадут. Мы позвоним в Нью-Йорк и закажем все, что нужно, в фирме «Луччи».
Шла последняя неделя перед приемом. Уже были поставлены строительные леса. Десятки монтажников и драпировщиков приступили к выполнению трудоемких работ по возведению подмостков и оформлению трех огромных бальных залов.
Переговоры с профсоюзом так и не вышли из тупика, однако адвокаты Ричарда установили контакт с федеральным судьей. Они добивались трехмесячной отсрочки выступлений. Ричард уверял Александру, что дело завершится к концу недели и никак не отразится на проведении торжественного приема.