Великосветский прием
Шрифт:
С неожиданной для его возраста силой Сэм швырнул телевизор через всю комнату. Раздался грохот металла и звон стекла. Но Сэм не успокоился. Он снова и снова пинал ногами обломки, поднимал корпус и опять швырял его об пол. Потом он схватил настольную лампу и принялся с размаху бить окна.
Через несколько минут комната превратилась в руины. Сэм крушил мебель и рвал бумаги. Он остановился среди этого хаоса только тогда, когда боль в груди сделалась нестерпимой. По его щекам потекли слезы, рот скривился, из груди вырвался
Теперь ему не с кем будет отмечать свой день рождения.
– Брауни, – теребил Трип гувернантку. – Брауни, отзовись. Скажи хоть что-нибудь.
Элизабет Клиффорд-Браун, скорчившись, лежала на матрасе. Ее голова была перевязана полосой трикотажа, оторванной от комбинации. Женщина медленно пошевелилась.
– Брауни! – мальчик осторожно толкал ее кулачком. – Ты во сне кричишь! Проснись, Брауни.
Она разлепила неподвижные от боли глаза. Лицо распухло и горело.
Она с трудом посмотрела на часы. Было восемь тридцать. Они провели здесь уже двое суток. Ее состояние было крайне тяжелым, но она не могла показать этого Трипу. Пусть он спокойно проживет свои последние часы. Она об этом позаботится – это ее долг.
– Я хочу есть, – заявил он. – Что у нас на завтрак?
Брауни слабо вздохнула и села.
– Осталось немного печенья. Есть сок.
– Томатный? – сморщился Трип.
– Давай его мне. А ты пей лимонад.
– На завтрак? Тогда дай мне еще шоколадку. И сладкие хлопья.
Брауни, едва передвигаясь, проверила сумки. Она отметила, что осталось всего четыре банки лимонада. Похитители не возвращались с тех пор, как полоснули ее ножом. Может быть, следует растянуть припасы? Что если их с Трипом бросили здесь умирать?
Они сели завтракать. Брауни взяла в рот крошки сухого завтрака, но ей трудно было глотать. Томатный сок оказался слишком густым и соленым, и она опустила банку на пол. Дотронувшись рукой до горевшего лица, она подумала, что шрам останется на всю жизнь.
Потом она одернула себя. Шрам не успеет затянуться. Похитители не оставят их в живых; они не скрывали своих лиц, и один громко называл другого «Нико».
– Брауни! – Трип тянул ее за рукав. – Посмотри, какие там отверстия.
– Что?
– Под потолком есть отверстия. Может, от них тянется подземный ход? Помнишь, ты мне читала?
Брауни покачала головой.
– Подсади меня, – попросил Трип. – Я пролезу, я маленький.
– Ох, Трип, боюсь, что ничего не выйдет. Даже если ты пролезешь... – она умолкла.
– Подними меня, – потребовал мальчик.
Брауни взяла его на руки, но потолки оказались слишком высокими. Он как мог тянулся вверх, но все было напрасно.
– Трип, пойди займись с конструктором, – предложила она, поглаживая его по плечу.
Он немного постоял, глядя в потолок, и Брауни видела, как его покидает последняя надежда. Потом
Такси остановилось у главного входа в отель «Фитцджеральд». Александра расплатилась с водителем и вышла. События последних двух дней подорвали ее силы. Известие о том, что их шофер Билл найден в багажнике мертвым, усугубило самые страшные подозрения.
Однако Мо Бернстайн обещал им свою помощь, и Ричард велел ей вести себя как обычно. Теперь она все время носила при себе карманную рацию, чтобы миссис Эбботт могла вызвать ее в любую минуту. Если бы не заботы, связанные с подготовкой приема, она бы, наверно, сошла с ума.
С Мэри-Ли было достигнуто своего рода перемирие. Она восемь раз просмотрела пленку и сказала, что такой бетонный пол не обязательно должен быть в гараже, а скорее где-нибудь на заводе, в цеху. Бетон был выщерблен; следовательно, здание старое. На полу виднелись крошки гравия, что тоже казалось ей существенным. Сейчас она звонила куда только можно, чтобы установить, где бывают подобные бетонные покрытия.
Господи, сделай так, чтобы кто-то что-нибудь разузнал, молила Александра. Неважно кто. Пусть мафия. Лишь бы Трип вернулся. Ричард прав: не все ли равно, кто найдет их сына?
Ее встречал у входа один из дизайнеров. Александра осмотрела два помоста, сооруженных для танцоров, а потом попросила включить фонтаны. Они регулировались при помощи электронного устройства, которое позволяло создавать самые причудливые сочетания водных струй.
На эстраде уже был установлен рояль «Стейнвей», на котором Сэмми Фейн должен был исполнять попурри из сорока платиновых дисков, сделавших его знаменитым.
Когда Александра в задумчивости стояла у длинного головного стола, размышляя, как его лучше поставить, в зал вошла кухонная работница с тележкой, нагруженной аккуратно сложенными скатертями. Молодая женщина остановилась, с любопытством разглядывая Александру. На вид ей было около тридцати лет; ее лицо можно было бы назвать красивым, если бы не странно напряженный взгляд. На белом нагрудном значке читалось имя: Элизабет Думбартон.
– Вы миссис Кокс? – спросила она. Александра вздрогнула от неожиданности.
– Да, а что?
– Я про вас читала, видела ваши фотографии. Вы очень красивая.
– О, благодарю вас, – с улыбкой сказала Александра и двинулась дальше, спиной чувствуя на себе пристальный взгляд.
Шеф-повар увидел ее из кухни. Похоже, он давно ее поджидал и теперь заторопился к ней, красный и рассерженный. Александра поняла, что в кухне опять разгорелся какой-то скандал.
– Миссис Кокс! Миссис Кокс!
– Слушаю вас, Жорж. – Александра уже приготовилась опять выступать посредницей.