Великосветский прием

Фэнтон Джулия

Мариетта Уайлд, сорока шести лет от роду, была желчной и напористой особой. Урожденная Марикита Гуайярдо, появившаяся на свет в трущобном районе Мехико-Сити, она сумела выбиться из уготованной ей нищеты, для начала перебравшись в Штаты и пополнив собой число нелегалов-иностранцев. В возрасте двадцати семи лет она поступила в Калифорнийский университет и сменила имя и фамилию. Теперь можно было заняться поисками человека, который женился бы на ней и тем самым обеспечил ей возможность жить в США на законных основаниях. Незапланированная беременность – Мэри-Ли – вынудила ее на время приостановить эти поиски.

Через

три недели после рождения ребенка Мариетта зашла в мясную лавку купить котлет. Сорокапятилетний мясник, увидев ее, лишился покоя, и через месяц они поженились. Получив документы о гражданстве, Мариетта немедленно подала на развод и попыталась передать Мэри-Ли на воспитание мяснику. Последнее ей не удалось.

С той поры Мариетта написала шесть романов, которые мгновенно становились бестселлерами. Она регулярно появлялась на телевидении. Бульварная пресса не уставала описывать ее экстравагантные выходки и громкие судебные процессы. Ее узнавали повсюду. Но только тогда, когда метрдотели самых дорогих ресторанов начали предлагать ей лучшие столики, она почувствовала себя настоящей знаменитостью.

– Что я слышу? Ты написала рассказ? – фыркнула Мариетта, разговаривая с дочерью.

– Ну и что? Я давно пишу. Меня выбрали в редколлегию журнала «Вассар».

– А-а, студенческий журнальчик. Это нельзя считать творчеством.

– Почему же?

– Прежде всего потому, что человек моложе двадцати пяти лет вообще не способен написать ничего путного. Твое косноязычное поколение двух слов связать не может. А к своему текстовому редактору я тебя на пушечный выстрел не подпущу. И так всю периферию для компьютера приходится выписывать из Гонолулу.

– Но я ничего не испорчу. Я умею пользоваться клавиатурой.

– Ты никак опять растолстела? – ядовито спросила Мариетта, меняя тему.

– Растолстела? – Мэри-Ли не поверила своим ушам.

– Да тебя просто разнесло, милая моя. Бедра раздались, ляжки дряблые. Ты что, мало двигаешься?

Мэри-Ли повесила голову. Ее убивали безжалостные придирки матери.

– Да, совсем забыла, – добавила Мариетта. – Мы с Томасом отправляемся на пароходе в Гонолулу. Хотим прошвырнуться по ночным клубам. Ты тут как-нибудь перебьешься, правда? Я бы и тебя с собой взяла, но сама понимаешь: третий – лишний.

– Конечно, – удрученно согласилась Мэри-Ли.

– Нас не будет дня три-четыре. Томас танцует как бог. Наверно, у всех боксеров легкие движения. – Мариетта мечтательно прищурилась. – Наш пароход отплывает в два часа.

– В два? Сегодня? – не поняла Мэри-Ли. Часы только что пробили половину второго.

«Бугатти» Томаса с ревом умчал его и Мариетту в гавань. Мэри-Ли понуро вернулась в опустевший дом на самом берегу океана, который ее мать приобрела на гонорар от романа «Пираты любви».

Мэри-Ли охватило беспокойство. Она бродила из комнаты в комнату. Спальня знаменитой писательницы, залитая тропическим солнцем, напоминала сцену после взрыва в женском магазине. Со всех стульев свисали платья, юбки и блузки. На полу валялось белье. Вокруг корзинки для бумаг громоздились кучи использованных салфеток. На ночном столике лежали две упаковки презервативов и наполовину пустой тюбик вазелина.

Мэри-Ли подняла с пола коралловый браслет, купленный

здесь же, на Гаваях. Она надела его на запястье, но цвет показался ей неприятным, вульгарно-розовым. Поблизости обнаружилась пара таких же сережек, слишком миниатюрных и хрупких для ее лица. От нечего делать Мэри-Ли примерила и серьги, но тут же сняла. Бережно опуская украшения Мариетты на откинутую крышку секретера, она заметила маленький блестящий ключик. Наверно, мать забыла его спрятать.

Мэри-Ли охватило жгучее любопытство. Она продолжала метр за метром обследовать комнату, но уже не бесцельно. Не прошло и пяти минут, как она обнаружила картотечный шкафчик, закрепленный в дальнем углу необъятного, размером с целый чулан, стенного шкафа. Сдвинув в сторону вороха шелка, атласа и шифона, Мэри-Ли вставила ключик в скважину, и верхний ящик плавно выдвинулся вперед.

В нем лежали стопки больших плотных конвертов, помеченных рукой Мариетты. Некоторые из них выцвели и пообтрепались от долгого хранения. Мэри-Ли поднесла к глазам тот, что лежал сверху, и прочла надпись:

Дариус К.

Дариус Кеннилли, автор серии популярных брошюр «Диета Дариуса». Десять лет назад он был помолвлен с Мариеттой, но порвал с ней всякие отношения, когда она стала через суд требовать у него деньги – и небезуспешно.

Мэри-Ли открыла конверт и, к своему удивлению, увидела нотариально заверенные документы, повестки в суд, инструкции адвокатов, а также пачку личных писем, написанных убористым мужским почерком. Пробегая их глазами, Мэри-Ли натыкалась то на пылкие признания в любви, то на грязные площадные ругательства.

Она перебрала остальные конверты: совсем тонкие, с двумя-тремя листками, и лопающиеся от бумаг, стянутые резинками. На них знакомым почерком Мариетты были выведены имена забытых друзей, брошенных любовников, родной сестры, с которой она давно враждовала, адвоката по бракоразводным делам (с которым у Мариетты был недолгий роман), нынешних поклонников, собратьев по перу и даже редактора и издателя. Сравнительно тонкий и совсем еще новый конверт был отведен для Томаса Пуэнтеса.

В этом архиве умещалась вся жизнь Мариетты Уайлд. Мэри-Ли торопливо открыла нижний ящик и увидела разрозненные тетради, блокноты, а вперемешку с ними – любительские фотографии, многие из которых были сделаны еще в Латинской Америке. На нескольких цветных снимках Мариетта позировала обнаженной. Неудивительно, что она прятала эти ящички в платяном шкафу!

Это судьба, мелькнуло у Мэри-Ли. Она закрыла за собой дверцы стенного шкафа, пошатываясь, добралась до широкой двуспальной кровати и рухнула на нее, совершенно обессиленная.

На нее лавиной нахлынули воспоминания.

В тот день, когда ей исполнилось восемь лет, она надела нарядное платье и попала в нем под дождик. Мариетта затолкала ее в электросушилку и грозилась включить отжим.

Когда Мэри-Ли было десять лет, Мариетта взяла ее с собой в гости. Рядом с ними возник богатый араб, сын султана. Он принялся расточать похвалы прекрасным медно-золотистым волосам маленькой Мэри-Ли. Мариетта, которая безостановочно опрокидывала в себя рюмку за рюмкой, громко хохотала и предлагала арабу купить ее дочь за пятьдесят тысяч долларов.