Великой Тайной светится Любовь

Соколов Игорь Павлович

CXVIII

Мое лицо лишилось своих глаз,Хранило фото только странные пустоты,Но в этой пустоте царил рассказ,Имеющий в пространстве повороты,Тех случаев, что привели в экстазНе раз меня и тьму пропащих дев…Мы жили странно, от движенья ошалев, —Эпоха грубой силы и отчаяньяСтирала символы былого созидания…Так государство, став ненужным никому,Само собой отправилось ко дну…И в этой куче странных чудных телЯ свой экстаз в квартирке маленькой имел…Я приводил туда несчастных женщин,Ищущих везде своей любви,Я пропадал, их сладостные клещиИмели силу яростной борьбы…Их было много трепетных созданий,Они вливались в мое пиршество ручьем,Я в них искал огонь живых сгораний,Раскрывая образ пламенным ключом…Но после в одиночество срываясьИ обезумев в спешке каждодневных дел,Я к себе испытывал вдруг жалость,Как будто жить я так, и не сумел…Или ошибка в мои

чувства вкралась,Везде царил умалишенный беспредел…Бандиты убивали, люди крали,Имущество по-своему деля,И только образ, освященный лишь печалью,От храма к храму, шел за мной скуля…Я видел много в жизни потрясенийИ прикасался к краешку гробов,Словно ища в своем неведенье спасенья,Как в юных девах чистую любовь…Но была грязной и любовь, и святость,И люди быстро постарели, и ушли,Едва собою обозначив вероятностьТакого же прежалкого пути…Что сделать мне, когда глаза пустыеИз фото раскрывают много тайн,На небе чувства словно ангелы святые,А за ними наш всеобщий рай…Раскрой же дверь через пустоты глазИ ощути со мной, красавица, экстаз…Я ведь ловил в пещере сладостную нежность,И ты почувствуй то, что было прежде…И никогда уже не станет здесь таким…Таким отчаянным прекрасным чистым свежим,Жизнь превращается в один прозрачный дымИ люди тают вслед за обликом надежды,Но все мы здесь еще, и с вами говорим,Вновь постигая чувствами безбрежность,Невероятность, чей пожар неотвратим…

CXIX

Искажен пространством многих лет,Я в чащу тела забираюсь странным зверем,Уже уставший что-то здесь иметь,Я Смерть исследую как холст, по крайней мере,Она вмещается собой в любую клетьИ прекращает жизнь любую без истерик,Вот, о ком или о чем мне надо петь…Так Свидригайлов ощутив пожар АмерикБыл ей сражен уже почти на треть,Он и дворника скреплял в его же вере,Что он туда сейчас решил поспеть,Держа в кармане пистолет, вздохнув пред дверью,Он ощущал ее раскидистую сеть,Как лоно женщины раскрывшееся снедью…Вот, шепчет лес заоблачным забвеньемИ тьмою жизней одевая снова твердь,Грустит, осмысливая жар перевоплощенья…Вот так и я, окинув быстро бытиеУже не тем лучистым нежным взглядом,Осмысливаю времени литье,Летящее безумным листопадом,И накрывающим предсмертное вранье,Хотя и голым, но блаженным садом,Где исчезает с криком вороньемБудто в ощущенье того ада,Которым мы лишь удивили божество,Ибо нам идти туда не надо,Ибо бессмертна речь, а в речи естество,Где найдет тебя прекрасная наядаИ за мгновение подарит волшебство,Так что Смерть пока я изучаю рядом,Но снова чую, как мне трудно без нее…

CXX

Мне странно чувствовать себя легчайшей тенью,Я равнодушно созерцаю мир вокруг,Любая дикость или преступленьеВо мне не вызывают больше мук…Да, я был вполне нормальным человеком,Чуть верил в разум и немного в чудеса,Но много раз схлестнувшись с темным веком,В лесу скрываю грустные глаза…Мне ветка дерева или пичужка-птицаДороже всех сокровищ на земле,И не для того я здесь родился,Чтоб блуждать весь век отчаянно во мгле…Чтоб наслаждаться этой жизнью, – нужно мало,Лишь остановиться, подышатьИ ощутить на солнце луч кристаллаИз глаз любимой, что лишь Бог мог изваять…Какую выгоду извлечь из нежной страсти,Один лишь миг забрать и умереть,Я вряд ли знаю, что такое счастье,Но мне все кажется, что это наша Смерть…Что там, за ней года сплошной свободы,Что мы когда-нибудь научимся летать,Обретая себя в сказочной природе,Что дал нам Бог и подарила мать…

CXXI

В первый раз стремнина ее телаРаскрылась яркой бесконечной глубиной,Но и потом она отчаянно жалела,Что так сблизилась отчаянно со мной…Мы ехали вдвоем одним маршрутом,Глазами встретившись, сошли в глухом лесу,Весь вечер, ночь и даже утроЯ нежил ее страстную красу…И птицы шаловливо подпевалиВ такт вздымающимся сладостным волнам,Мы друг в друге распахнули, чудом дали,Доверившись одним волшебным снам…Двумя сомнамбулами выплыли из чащи,Какой-то грузовик нас вдруг подвез,И поцелуй ее был земляники слаще,И я никак не мог сдержать в прощанье слез…Мы побывали только в сказке и расстались,Как будто не было вдвоем нас никогда,Вот почему я к мертвым чую зависть,Они ведь тоже исчезают без следа…

CXXII

Вдруг осознав в себе несчастную зверюгу,Я потянулся к Господу во храм,Там тоже все калеки шли по кругу,Слыша, как слова кидает хам…Ничтожные безумные созданья,Вы ищите спасение себе,Когда, куда не глянь, все МирозданьеПотонуло в яростной борьбе…Разве не слышите, зовут вас на убийство,На лицемерие, на свинство, воровство,Нигде на свете не бывает чисто,Из грязи все везде произошло…Что

делать нам с болящею душою,Неужто лишь молитва освятит,Ведь никакою истиной святоюНам не замолвить наш кромешный стыд…Как стыдно жить, и не угроза ада,Само ничтожество мое позорно мне,Лишь дева нежная безмолвною отрадойПоявится лишь раз, растаяв в тьме…Что делать нам, запутавшимся тварям,Наш Бог молчит, а мы зовем его,На что надеемся, когда наш образ тает,А с ним уходит вдаль земное Бытие…

CXXIII

Как странно, все здесь создано из числ,Набрал число и вылез человечек,Число в себе скрывает тайный смысл,Как океан в себе скрывает сонмы речек…Все числа движутся неведомо куда,Но мы – живущие в дыханье вечных формул,Лишь складываем годы в города,Ощущая призрак бесконечной нормы…Окружность образа, лица, планеты, телаПодводит нас к асимметрии цифр,Всего того, что образует беспредельностьИ нас отчаянно зовет на страшный риск…Вдруг прорвать Вселенной облочку,Взломать в себе секретный кодИ в конце строки поставив точку,Перевернуть мир задом наперед…Вот о чем душа моя поет,Перебирая числа втихомолку тайно,Она, в них пробираясь, чует входВ круг миров разгаданных случайно…

CXXIV

Эта женщина – вампир, – смерть для людей,Она проглатывает юные стремленья,В ее постели цепи поколений,Океан здесь не родившихся детей,И отголосок жутких преступлений…Юнцов проглатывает страстью ее лоно,Глаз неприкаянно горит в безумной мгле,Несчастных тварей миллионыВ ней слепо ползают как червяки в земле…Так век за веком пробегает жуть,Засасывая сладкой глубиною,Оставляя нераскрытой суть,Унося совокупившихся волною…И тебя, мой друг, не обессудь, —Все мы связаны с волшебной тишиною,Нам всем указан через это путь…Как с жизнью связь, но с областью иною,Откуда нас уже вовеки не вернуть…

CXXV

Смысл в твое лоно попадает всюду,Он за тобой как страж какой глядитИ ты, со смыслом предаваясь блуду,Вдруг в своем лоне ощущаешь стыд…Идет борьба между стыдом и смыслом,Твое лоно вряд ли выдержит двоих,И вот ты, улыбаясь кисло,Ждешь, кто победит сейчас из них…Но хорошо и смыслу, и стыду,Они вдвоем проникли в твое лоноИ ты у них как птичка на видуВсегда легко паришь по небосклону…Ведь каждый жаждет быть опять в тебе,И по влеченью сердца и закона,Так что со смыслом и стыдом ты будь везде,Не забывай лишь украшать их нежным лоном…

CXXVI

Темной ночью в Тихой бухтеЯ стою на берегу,Вдруг огни вдали потухли,Коктебель улегся в тьму…Я плыву будто во сне,Сладко море обнимаю,Камни ночью в тишинеМежду пальцев пропускаю…Как уснувших здесь людей,Среди них молчит Волошин,Я в плену его идейИ в объятьях дев хороших…Два поэта, – мы грустимИ о самом главном ВечномНичего не говоримПросто осязаем встречу…Две эпохи, два огня,Две судьбы и два мечтанья,Звезды смотрят на меня,Карадаг лежит в преданьях…Как же странно, то, что я,Вдруг ступив на эту землю,Уловил в нем от себяЭто нежное горенье…Будто тень его в горахПодарила вдохновенье,Чтобы я в других мирахПлавал звездным отраженьем…

CXXVII

Готовность быть всегда собоюПорою не оправдана вполне,Я был доволен женщиной любоюКогда-то юным и в исчезнувшей весне…Была деревня, клуб и танцы,Друзья, девчонки, водка и вино,И мы не уставали прижиматься,И нам, и девкам было хорошо…Потом на сеновальчике по парамЛовили изумительную суть,И как легко, заманчиво и яроМы друг в друге ощущали путь…Путь в Никуда, в одно исчезновенье,Где нас уже не будет никогда,Любовь борьба двух тел и преступленье,Как быстро тают светлые года…Суля другим во мраке погребенье…Вы слышите, – уже звучит ШопенТринадцатой сонатой, словно тенью,Он нежно укрывает черный тлен…Как будто в нем таится воплощеньеЖивой любви, что умершей взамен,Опять в сердцах поднимет восхищенье,А я пока захвачен в странный пленИ посылаю вам всем ласки из забвения,Так находясь внутри безмолвных стен,Я через них стремлюсь в пространствоУменьшая мыслью прожитое зло,Не устаю в несчастиях теряться,Чтобы вам хоть раз немного повезло…Так при принятии души безумным телом,Всегда отыщется и добрая душа,Впускающая тело в беспредельностьНарисованного чувством миража…И пусть потом тоска, болезнь и пустословье —Среди давно отживших по углам людей —Я разыщу огонь с волшебною любовьюИ вновь взлечу на небо вместе с ней…