Велиная княгиня. Анна Романовна

Антонов Александр Ильич

Покинув скидию, Сфенкел нанял на берегу залива экипаж и велел гнать на дворцовую площадь. Там он рассчитался с возницей и, затерявшись в толпе, поспешил к западным воротам Влахернского дворца. Путь во дворец Сфенкелу всегда был открыт. Он застал императора Василия в своих покоях. Близ них было много вельмож, которые ждали императора в Сиреневом зале. Но Сфенкел не пошел туда, где пребывали вельможи. Войдя в покой Скилиция, он попросил дворецкого провести его к императору тайным ходом.

Император Василий всегда принимал служителя в секрете с душевным беспокойством. Едва дворецкий Скилиций доложил о просьбе Сфенкеля принять его, как Василий ощутил в груди холодок. Он помнил, куда

посылал спафария. Значит, там случилось что-то важное. Как было не волноваться, если место пребывания Сфенкела было на острове, где находился в заточении Варда Фока! Император сел в кресло. Вошел Сфенкел.

–  Говори, спафарий. Что бы ты ни сказал, я буду милостив к тебе, - произнес император Василий.

Это означало, что он примет любую весть мужественно и не опалит гневом донесшего её. Сфенкел опустился на одно колено.

–  Багрянородный вдсилевс, в твоих руках спокойствие империи, если не будешь медлить. Патрикий Варда Фока готовит побег. Среди легионеров, охраняющих остров, есть предатели. Они ходили к арабам нанимать их для нападения на твоих воинов.

–  И тебе известен день побега?

–  Да, Багрянородный. В ночь на святого Хрисанфа-златоцветного.

–  Девятнадцатого марта?

–  Так, Божественный.

–  Ты промедлил донести весть.

–  Я сделал всё, что мог, мой император. Мне пришлось скакать до Никомидии, и я загнал трех коней.

–  Говори, что нужно сделать, дабы предотвратить побег?

–  Мудрость твоя превосходит мою, Багрянородный, но если ты сегодня же пошлешь легкие дромоны к острову, если отправишь легион конных воинов на побережье Эгейского моря к городу Смирне, Варда Фока не успеет совершить побег.

–  Встань, спафарий Сфенкел. Ты верно мне послужил и свободен. Да позови Скилиция.

Откланявшись, спафарий Сфенкел покинул покой Василия. Найдя Скилиция, он сказал ему, что его ждет император, сам в глубокой задумчивости устало побрел в свой опустевший после исчезновения Гликерии покой. Он ещё не знал, что она вернулась.

Той порой во Влахерне всё пришло в движение, и в ночь семь военных судов - дромонов - с воинами на бортах покинули бухту Золотой Рог и ушли к острову Матис. В эти же часы патрикий Калокир отбыл в Никомидию, за Босфор, чтобы, взяв там на постое сотню конных воинов, поспешить в район города Смирны - перекрыть Варде Фоке путь в Малую Азию.

Судьбе было угодно, чтобы хитрый и умеющий предвидеть события Варда Фока на этот раз ошибся и не сбежал из своего заточения на острове Матис. Морские разбойники-арабы обманули его и не пришли к острову ко дню празднования святого Хрисанфа-златоцветного - они его не чтили. Дромоны же императора Василия явились вовремя. Воины усилили гарнизон крепости и теперь способны были отразить нападение морских разбойников.

Днём позже из Смирны с небольшим отрядом воинов на скидии прибыл на остров Матис патрикий Калокир. Он встретился с Вардой Фокой в его каземате и сказал узнику:

–  Зачем готовился к побегу? Ты перед императором Василием невиновен, и твоя свобода зависит от смирения, с каким будешь пребывать в заключении. Скоро император проявит милость.

–  Хорошо, я поверю твоему слову, честный Калокир, и буду ждать свободы с надеждой на милость Багрянородного. Так и передай василевсу.
– Прикинувшись простаком, Варда Фока спросил Калокира: - Но что за искушенный лазутчик прознал о моих замыслах?

–  Полно, Варда Фока, пытать меня. Этого я не скажу.

Глава шестнадцатая. ИЩУ ВЕРУ

На Руси приближалась весна. Князь Владимир

всё чаще подходил к окну, посматривал на Днепр: не пробудился ли? В прошлые годы в эту пору князь редко бывал в Киеве: ходил в полюдье, собирал дань. Возвращался чаще всего в дни ледохода могучей реки, если шел из степной части Левобережья. Любил он смотреть на дикий разгул природы, да всё гадал, какие силы поднимают на реках лед, откуда они, коль там, под Смоленском, где истоки Днепра, ещё лежат снега, реки крепко скованы льдом. Но эту загадку князь так и не отгадал. Каждый раз отвлекало само зрелище ледохода, половодья. Льды то шли вольно, то сбивались в торосы, дыбились, грохотали, прорывались и уносились к порогам, чтобы там снова учинить битву меж собой. В это время воды в Днепре поднимались всё выше, разливались всё шире, и заречье перед Киевом превращалось в безбрежное море.

Лишь только Днепр очищался от льдов и река начинала входить в свои берега, наступали горячие торговые дни. В зимнюю пору, пока князь собирал дань с древлян, кривичей, вятичей да мери или черемисов, мужики этих племен всю зиму охотились за пушным зверем. Другие же - работные люди - рубили деревья, делали из них лодки-долбленки и, как только сходила полая вода на Днепре, гнали их сотнями в Киев, вытаскивали на берег с товарами, и начинались торги.

Лодки-однодеревки раскупались тотчас, да раньше иных успевали откупить их бояре, воеводы и другие именитые мужи, потому как они были не только вельможами, но и торговыми людьми. Да кто же дорогу такому купцу не уступит, кому, как не им, ухватить в первую очередь ходовой товар? А кто из незнатных купцов посмеет перейти им дорогу, так того и мечом можно припугнуть: знай своё место.

Князь Владимир тоже запасался лодками, потому как каждый год, отправляя десятки своих суденышек с товарами на продажу в Корсунь, а то и в Царьград, нес немалые потери, а те лодки, что оставались, продавал вместе с товаром. Долбленки русичей были в большой цене у всех южных народов, особенно у греков.

Нынешнюю зиму князь Владимир провел в Киеве. Пока излечился от недуга и окреп, весна подоспела. Теперь он с нетерпением ждал, когда промчат по полой воде последние льдины. А как пролетели они, успокоились днепровские воды да появились на берегу первые торговые люди у Боричева взвоза, так князь Владимир и поспешил на торжище. Но на сей раз он ничего себе из товаров не присматривал, не приценялся, а искал людей, которые побывали в разных иноземных державах, прежде всего в западных. Он принял в расчет всё, что долгие дни говорил ему отец Григорий о христианской вере, но хотел знать, каким богам поклоняются соседние державы, только ли тем, которым молятся на Руси.

Князь шел к реке не один. Рядом были отроки малые - сыновья от Рогнеды - Ярослав и Мстислав. Следом тяжело ступал верный Добрыня, за ним - воспитатели-дядьки княжичей Радим и Триглав. Да князю спутники не помеха. Он уже пришел на торг, но товаром не любовался, а рассматривал купцов. Пока не видел среди них бывалых, у которых особая стать, ежели они были частыми гостями в иноземных странах. Видел он больше русских торговых людей из северных областей - земель своей державы. Вон прибыл караван из Смоленска, ещё припоздавшие новгородцы появились, затем полочане, там купцы - гости бывалые. Побеседовал с ними князь, но время потратил напрасно: никто из них не имел интереса к иноземной вере. Владимир досадовал. Лишь в последнем караване новгородцев он встретил паломника, вернувшегося из Чехии. Крепкий, сухощавый, С яркими голубыми глазами и льняными волосами, ниспадавшими на плечи, он был похож на воина, но не на священнослужителя. Родом он был из Белой Ладоги и теперь шел в Царьград.